Юлий Дубов - Большая пайка (Часть третья)

После девяти принтер стал надолго замирать. Человек в кресле достал из портфеля толстый том Генри Миллера и углубился в чтение, время от времени поглядывая на голубые экраны дисплеев.

Около часа ночи второй компьютер ожил. Человек отложил книгу, подошел к столу и вгляделся в текст. Марка Наумовича срочно просили позвонить в "Инфокар". Через десять минут это же сообщение было повторено дважды. А еще через некоторое время на экране появилась новая информация.

Человек нажал кнопку на принтере, взял страницу в руки, снял телефонную трубку, набрал номер и сказал:

– Есть. Записывайте.

Платон никогда и никуда не являлся вовремя. Уж кому-кому, а Марку это было доподлинно известно. Вызванная на половину одиннадцатого машина ничего ровным счетом не означала. Если к тому же принять во внимание, что рядом с Платоном находится девочка из летучего отряда Марии. Но лучше все-таки приехать заранее. Надо, надо поставить все точки над "i". Поэтому в девять часов Марк уже был на месте, вылез из своего "мерседеса" и сделал несколько шагов по замусоренному двору, чтобы размять ноги. Он закурил, сделал несколько затяжек, потом отшвырнул сигарету в сторону. После вчерашнего курить не хотелось. Болела голова, и во рту было какое-то гадостное ощущение. Марк огляделся по сторонам.

Вот второй подъезд, откуда должен появиться старый друг Платон Михайлович. Тошка. Можно подождать его прямо у двери подъезда. А можно и вот здесь, у закрытого на ремонт детского садика. Судя по всему, ремонт так и не начался. Можно и в машине. Нет, в машине не следует. Черт его знает, в каком настроении выйдет Платон. Если увидит машину Марка – может разозлиться. И пока Марк будет вылезать из "мерседеса", умчится по своим делам. Ищи его потом заново. Пожалуй, лучше всего отловить прямо в подъезде, тепленького.

– Я в подъезде буду, – бросил он водителю, приняв решение.

– Марк Наумович, – высунулся ему вслед водитель. – Минут десять есть? За сигаретами сгонять?

– Я сколько раз говорил, чтобы меня этими глупостями не беспокоили! – вызверился Марк. – С вечера надо запасаться.

Но, посмотрев в красные от бессонной ночи глаза водителя и вспомнив, во сколько он отпустил его вчера, Марк сменил гнев на милость и разрешил:

– Пять минут. Чтобы мухой. И телефон не занимай.

Марк зашел в темный подъезд, поднялся на один пролет, брезгливо протер подоконник купленной по дороге газетой и устроился поудобнее, положив рядом с собой мобильный телефон, сигареты и зажигалку. Сквозь заляпанное старой краской окно был виден двор, окруженный с боков заборами. Двор был пуст – те, кому нужно было на работу, уже ушли, а время бабушек еще не наступило. Только один человек в спецовке неспешно появился из-за забора, неся под мышкой что-то завернутое в мешковину, а в руке – полиэтиленовый пакет, в котором угадывалась бутылка, прошагал через двор и скрылся за дверью, ведущей в детский садик. Сторож, наверное...

Через пять минут во двор влетел "мерседес" Марка. Лихо взвизгнул тормозами и встал неподалеку от подъезда. Водитель вылез из салона и стал закуривать. Курить в машине Марк запрещал категорически.

Какое-то время Марк не обращал внимания на происходившее за окном – он прислушивался к звукам в подъезде и старался не прозевать момент, когда на неизвестном ему этаже откроется нужная дверь. Наконец он снова бросил взгляд на улицу и увидел, что рядом с машиной стоит странная женщина и о чем-то разговаривает с водителем. В обычной уличной толпе эта женщина, несмотря на некоторую своеобразность внешности, могла бы остаться и незамеченной, но во дворе времен массовой жилищной застройки, напротив детского садика с еще сохранившимся, хотя и выцветшим лозунгом "СПАСИБО ПАРТИИ ЗА НАШЕ СЧАСТЛИВОЕ ДЕТСТВО", рядом с переполненными и опрокинутыми мусорными баками, изуродованными скамейками и заваленной пустыми бутылками беседкой – она притягивала к себе внимание, как магнитом. При этом ничего необычного в женщине не было – длинная, закручивающаяся вокруг тощих ног черная юбка, черная кофта, из-под которой виднелся аккуратный белый кружевной воротничок блузки, черные туфли с сильно стоптанными каблуками.

Черная шляпка с остатками вуали, черные перчатки, в пальцах – длинная дымящаяся папироса Ничем не примечательное, вытянутое лицо. Выбивающиеся из под шляпки неопределенного цвета волосы .. Таких женщин еще можно увидеть где-нибудь в центре, на бульварах, – они обитают в старых коммуналках и греются летом на скамейках у Патриарших прудов, – или в старых фильмах, где они произносят пламенные речи против произвола и самодержавия. Но здесь, в районе бывшей новостройки, эта дама смотрелась, как ворона на снегу.