Юлиан Семенов - Пароль не нужен

Двое молодчиков с озабоченными глазами принялись расхаживать по тротуару напротив редакционных дверей. Исаев видел, как они, стараясь казаться праздношатающимися, что-то насвистывали. Он не слышал, что они насвистывали, но ему казалось, что и это они делали фальшиво.

«Дурак, песню испортил», – вспомнил он Горького и вдруг отчетливо понял: что-то случилось с Ченом. Он пропустил две встречи.

Исаев сел к телефону и стал смотреть на черный нескладный аппарат. Тихонько скрипнула дверь. Исаев поднял голову и увидел Сашеньку.

– Максим Максимыч, – сказала она решительно, – я написала про то, что вы мне показывали. Вы обязаны это напечатать.

И она положила на стол тетрадку, исписанную аккуратными строчками.

Прочитав первую страницу, Исаев усмехнулся и смешно почесал нос.

– Сколько вам лет, Максим Максимыч?

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что вы смеетесь там, где может смеяться только черствый старик.

– Мне семьдесят семь лет, – улыбнулся Исаев. – Сашенька, разве это можно напечатать, славная вы девочка?

– А вы испугались?

– Конечно.

– Максим Максимыч, пожалуйста, не говорите так. Вы лучше, чем хотите казаться. Вы хотите быть плохим, наглым, у вас это великолепно выходит, только у вас иногда глаза бывают, как у больной собаки. Это я так для себя определяю глаза честных людей.

Исаев испугался той нежности, с которой он смотрел на девушку. Он заставил себя опустить веки и потереть виски. Усмехнулся обычной своей колючей ухмылкой, покачал головой.

«Если за мной пустили наружку, то оппозиционность и скандал в печати будут сейчас мне даже на пользу, – быстро решил Исаев. – Человек, который ничего не боится, должен идти на скандал и открытую драку. Если я в чем-то засветился и Гиацинтов возьмет меня, я стану утверждать, что он расправляется со мной из-за скандального разоблачения в нашей газете дельцов, связанных с полицией. Интеллигенция станет на мою защиту. Можно будет тогда обратиться к Ванюшину и ребятам из Ассошиэйтед Пресс. Это на крайний случай, конечно. Сейчас я должен идти на драку – это лучшее алиби».

– Хорошо, – сказал Исаев, – только, Сашенька, давайте договоримся: вы снимаете свою подпись, во-первых; клянетесь никому не говорить, что это написали вы, если не хотите мне зла, во-вторых; и, в-третьих, после того, как я сам поправлю ваш материал и наберу его, эта тетрадка будет сожжена.

– Хотите, дам честное благородное слово?

– Хочу.

– Честное благородное слово, Максим Максимыч! Не обижусь: дописывайте, переделывайте и жгите – пожалуйста. Но обязательно напечатайте про этот наш позор. Только неужели вы слову верите?

– Вашему – да. Ну-с, теперь быстренько уходите. И надуйтесь на меня для вида, а я пойду работать.

Исаев взял тетрадь и побежал – через две ступеньки – вниз, в наборный цех.

В кабинете у Гиацинтова шторы были приспущены. Настольная лампа выхватывала из полутьмы зеленоватый овал стола. Гиацинтов чертил на листке бумаги женские профили. Напротив него сидел Чен.

– Послушайте меня, приятель, – сказал Гиацинтов, – кто ко мне попал, тот сам не выходит. Если, конечно, я не столкнулся с умным и дальновидным человеком. Вся ваша липа с американским телеграфным агентством и с листовками для Лобба мною проверена. Вы им материалы подсовывали политического характера, чтобы поссорить атамана Семенова с нашим правительством. Кто вам передавал эти материалы?

– Мне смешно вас слушать, Кирилл Николаевич, – удивился Чен. – Мое дело – сенсация. И на бирже и в политике. За свежий товар платят больше. В воздухе тогда носились слухи про Семенова, а что там и как – не это ведь важно, Кирилл Николаевич, важно, чтоб первым.

– Вполне рационально, вполне... А зачем водичку с солянкой наливали в бензин для танков?

– Нет, это явная клевета и гнусный домысел!

– Какой смысл моим людям клеветать на вас?

– Я и сам голову ломаю. Может быть, меня с кем-нибудь спутали?

– Да нет, – вздохнул Гиацинтов, – я сам был бы рад, если б спутали... У вас столько влиятельных защитников! Вон Максим Максимыч уже пятый раз звонит, справляется о вас.

– Кто, кто?

– Да Исаев. Макс...

– Не изволю знать.

– Полноте, полноте.

– Как вы сказали? Макс?

– Ну да, Максим Максимыч Исаев.

– Право, не помню.

– Значит, не знакомы?

– Совершенно определенно – не знаком.

Гиацинтов достал из стола конверт, бросил его Чену:

– Посмотрите, это занятно.