Богомил Райнов - Агент, бывший в употреблении

— Я придумал один вариант, — скромно отвечает ТТ, — но не смогу предпринять ничего конкретного без вашей помощи.

— Не надо предисловий, излагайте ваш вариант.

— Гауптман был исключительно тяжелый человек во всем, что касалось сделок. Для нас, грубо говоря, просто счастье, что он умер: будь он жив, мы вряд ли смогли бы договориться. Наследник — пожилой человек, моего возраста. У него нет никакого опыта в бизнесе. Он бывший учитель музыки, и представьте себе: на него вдруг обрушивается долларовая лавина, грозящая унести его с собой. Я имею в виду его рассудок. Он и в самом деле может сойти с ума, если мы предоставим событиям развиваться бесконтрольно. Единственное препятствие, мешающее ему посвятить себя благотворительности на ниве помощи всевозможным любительским оркестрам и хорам, уже упоминалось: наследник, как и его дядя в прошлом, не может получить ни цента без моего согласия и участия.

Из этой ситуации Табаков делает вывод о том, как разрешить задачу. Сначала договориться об оформлении сделки со знакомым нотариусом. Потом пригласить наследника и предложить ему разделить капитал поровну. Все.

— И вы считаете, что он не будет возражать, не так ли?

— Какие возражения! Он только того и ждет. Он уже подавал мне намек через общих знакомых, что только того и ждет.

— В таком случае в чем проблема?

— Нет никаких проблем.

После чего следует неизбежный для таких типов, как Донев, вопрос:

— Мы можем его как-нибудь облапошить?

— В каком смысле?

— Не мне вам это объяснять.

— Вот что, — замечает Табаков. — Я не специалист в вашей области, которую вы называете страхованием, и тем более не ее поклонник. Если вы согласны на предложенную сделку, то я претендую лишь на получение причитающейся мне доли, которой, безусловно, поделюсь с вами. После этого все, что вы предпримите в отношении наследника Гауптмана, — это ваше личное дело, в котором я не хочу принимать никакого участия.

— Хорошо, хорошо. Знаем мы эту вашу манеру прикидываться высокоморальным человеком. Избавьте меня от этой саморекламы.

И погружается в молчание. Долгое и тягостное молчание, вероятно, больше для придания себе пущей значимости, но до некоторой степени и как знак некоторого сомнения. Как говорят французы, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Поскольку нетрудно догадаться, какая картина в воображении страховщика возникает в связи с перспективой овладения табаковской частью капитала. Что не мешает чуть позднее захапать и его вторую половину — по результатам операции на сей раз уже в отношении наследника Гауптмана. И вот, две половинки фантастического капитала вновь соединены, но на сей раз он принадлежит новой звезде «Клуба миллионеров» господину Доневу и К°.

Вместе с тем он делает вид, что размышляет. Как бы желая сказать, что и он, как покойный Гауптман, имеет вес в бизнесе.

— Ваше предложение вполне разумно, — признает он, достаточно намолчавшись. — Но, между нами говоря, я вижу здесь одну маленькую деталь, которая меня смущает.

Табаков не обременяется желанием спросить, какая именно деталь смущает Донева, так что последнему приходится самому пояснить суть своих сомнений.

— Дело в том, господин, что и у последнего дурака в сложившейся ситуации возник бы один вполне закономерный вопрос: в чем причина такого царского жеста по отношению ко мне — у вас, у которого есть веские причины смертельно меня ненавидеть?

— У меня нет к вам ненависти, — качает головой Табаков, — я слишком устал, чтобы испытывать столь сильные чувства. Именно в этом и заключается ответ на ваш вопрос. Я нахожусь в том возрасте, когда человек уже не так привязан к материальным ценностям…

— Смотря какой человек.

— Вы видели, что я, не колеблясь, предоставил в ваше распоряжение все в моем доме.

— У вас не было иного выхода.

— У меня была масса возможностей помешать вам, но, пользуясь вашим выражением, скажу, что я не буду прибегать к саморекламе и пояснять — каких именно возможностей…

— А все-таки? Только покороче, — настаивает Донев.

— Мне ничего не мешает замолчать. Я же отвечаю на заданный вами вопрос.

— Ну, так что? Только короче.

— Точка! — заявляет Табаков. — Я ничего больше не скажу.

И действительно умолкает, чем ставит босса страховщиков в довольно неловкое положение. Он раздваивается между искушением еще разок разбить в кровь морду самоуверенному старикану и предвкушением эпохальной сделки, на пороге которой находится.