Лен Дейтон - В Париже дорого умирать

Датт улыбнулся и протянул руку.

— Старший инспектор Луазо, — сказал он. — Думаю, что смогу оказать огромную помощь вам — и Франции.

Мария тихо открыла сумочку. Никто не смотрел в ее сторону.

Луазо указал на стул. Англичанин сделал шаг в сторону и быстро осмотрел помещение. К этому моменту ее рука уже сжала рукоятку и бесшумно сняла предохранитель. Она выпустила сумочку, и та накрыла пистолет, как чайная баба.

— Местоположение судна четко обозначено вот на этой карте, — сказал Датт. — Мне казалось, мой долг притвориться, что я им помогаю.

— Секундочку, — устало произнес Луазо.

Англичанин первым сообразил, что происходит, и метнулся к сумочке. А потом понял и Датт, когда увидел пистолет. Мария жала на курок снова и снова настолько быстро, насколько могла. Луазо схватил ее за шею, а англичанин ударил ее под руку. Она выронила сумочку. Датт за дверью воевал с замком, чтобы не дать им погнаться за ним. Но не справился и побежал прочь по коридору. Раздался звук открывающейся внешней двери. Мария вывернулась и погналась за Даттом, по-прежнему сжимая пистолет. Все орали. Позади нее Луазо крикнул:

— Лейтенант, остановите этого человека!

Должно быть, солдат, несший поднос с кофе, услышал крик Луазо, а может, увидел несшихся с пистолетами в руках Марию с англичанином. Но, как бы там ни было, среагировал он мгновенно. Отбросив поднос, он мигом перебросил оружие со спины, и над берегом разнесся грохот автоматной очереди практически одновременно за звоном бьющихся чашек. По всему берегу загрохотали выстрелы. Выпушенные Марией пули погоды уже не делали.

Попадание в голову из скорострельного оружия легко распознать: в воздухе над головой Датта образовалось кровавое облачко, и его вместе со всеми пленками и бумагами буквально вышибло с причала, как мячик для гольфа.

— Вон там! — указал Луазо.

Мощные прожекторы, которыми орудовали солдаты, высветили мешанину кинолент, магнитофонных пленок и бумаг, покрывавших водную поверхность, как водоросли в Саргассовом море. На поверхность поднялся большой пузырь воздуха, пачка порнографических фотографий рассыпалась веером и медленно поплыла прочь. Посреди всего этого плавал Датт, и на какой-то миг возникло ощущение, что он жив, когда тело медленно перевернулось в воде и согнутая рука взметнулась в воздух, как у плывущего кролем. На секунду мне показалось, что он смотрит на нас. В его пальцах застряли пленки. Солдаты дернулись.

— Он просто перевернулся, только и всего, — сказал Луазо. — Тела мужчин плавают лицом вниз, женщин — вверх. Подцепите его крюком за воротник. Это не призрак, а всего лишь труп. Труп преступника.

Один из солдат попытался подцепить тело штыком, но лейтенант его остановил.

— Если тело окажется истыкано штыками, они скажут, что это мы сделали. Что мы его пытали.

Луазо повернулся ко мне и передал маленькую пленку в кассете.

— Это ваше. Ваша исповедь, насколько я понимаю, хотя я ее и не прослушивал.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Как договаривались, — пожал плечами Луазо.

— Да, как договаривались.

Тело Датта к этому моменту погрузилось глубже и еще сильнее запуталось в пленках.

Мария уже убрала пистолет, а может, вообще выбросила. Луазо не смотрел на нее. Он полностью сосредоточился на теле Датта — даже чересчур сосредоточился, поэтому выглядело не очень убедительно.

— Это твоя «скорая», Мария? — спросил я. Она кивнула.

Луазо все слышал, но не обернулся.

— Не самое подходящее для нее место. Она чертовски мешает. Переставь ее. — Я обернулся к бельгийскому офицеру. — Дайте ей переставить машину.

— Как далеко? — спросил офицер. Мозги у него работали, как у Луазо. Луазо, похоже, прочитал мои мысли и ухмыльнулся.

— Все в порядке, — сказал он. — Женщина может идти.

Лейтенант явно обрадовался прямому приказу.

— Есть! — Он серьезно козырнул Луазо и направился к «скорой».

Мария тронула Луазо за руку.

— Я поеду к маме. И к сыну.

Он кивнул. Ее лицо с одним накрашенным глазом выглядело странно. Улыбнувшись, Мария пошла за офицером.

— Почему вы это сделали? — спросил Луазо.

— Я не мог вам этого позволить, — пожал плечами я. — Вы бы себе никогда этого не простили.

Светало. Золотистая заря осветила море, а птицы уже приступили к поискам пищи. На берегу серебристые чайки выискивали моллюсков, оставленных приливом, уносили их за дюны и бросали на бетонные бункеры. Некоторые моллюски падали в песок, другие разбивались о старые доты, и кое-какие падали на бетон и оставались целыми. Последних серебристые чайки подбирали опять и бросали снова и снова. Верх бункеров был весь покрыт осколками раковин, поскольку в конечном итоге разбивались все моллюски. Далеко в вышине целенаправленно летела одинокая птица, держа курс прямо, как световой луч. Дальше по берегу среди дюн бесцельно бродил ежик, к чему-то принюхиваясь. Он рылся в земле и следил за игрой чаек. Ежик охотно полетел бы выше и дальше, чем любая птица, если бы знал как.