Александр Усовский - Тайник в Балатонфюреде

«Белёсое, выцветшее от холода, бледно-стылое низкое небо, опустившееся так низко, что вершины гор исчезали в нём… Заковавший всё вокруг своим панцирем безжизненный, ослепительно белый и от этого мёртвяще-холодный, жёсткий и колючий снег… Заледеневшие, скрючившиеся от стылого, пронизывающего ветра грязно-серые ели… Выступающие из-под снежных сугробов тяжёлые гранитные глыбы, напоминающие заледеневшие надгробья… И мёртвая тишина – глухая, как на кладбище…» О как! Аж холодок по спине пробежал…

Так, надо подкрепиться. Вот как раз и знак с ножом с вилкой – впереди слева что-то типа пункта отдыха для путешественников: заправка, стоянка, мотель, ресторан. Всё новенькое, построенное в последние годы – правильно, эдакие деньжищи из Европы попёрли в Польшу; вот народ и кинулся массово строить разные объекты придорожного сервиса. По всему и этот комплекс – родом из эйфории начала двухтысячных…

Ну что, как обычно? Фляки, котлету мелёну с гарниром, воду негазовану и каву натуральну з млеком? Подошедшая официанта приняла заказ, пообещала, что «вшистко бендже пшез хвилю» – и упорхнула. Ладно, посидим, пусть глаза чуток отдохнут от дороги… Да-а-а, а посетителей-то негусто… Вечер воскресенья? Или просто народ поужался, перестал по ресторанам почём зря таскаться? Здесь, в Привислянском крае, доходы у простых поляков не Бог весть какие, крестьянская сторона… Ладно, пообедаем в гордом одиночестве. Как короли…

Кстати, о королях. Помниться, как-то ему довелось поучаствовать в диспуте по Люблинской унии – и уровень невежественности коллег поразил его по самое «не балуйся»! Так «плавать» в реалиях шестнадцатого века… «Польша хотела присоединить к себе слабого восточного соседа» – ну вот что можно ответить на этот перл? Только молча достать и положить на стол политическую карту того времени… Для Польши последних Ягеллонов Люблин был дальним северо-восточным фронтиром – северная же граница тогдашней Польши пролегала километрах в двадцати от правого берега Нарева. Дальше были земли, подвластные немцам… Вся жизнь Королевства кипела вдоль Вислы, Сана и Варты, а объектом колонизации для поляков были русские воеводства Княжества южнее Припяти – Киевское, Подольское, Волынское, Брацлавское, а также земли Дикого поля за Днепром – тогда ничейные. На территории дальние, лежащие далеко на холодном северо-востоке – поляки даже и не думали посягать. Чужая этническая территория! Что характерно – нынешняя западная граница Белоруссии почти линия в линию совпадает с границей 1569 года, да и лорд Керзон в двадцатом году прочертил этническую границу между поляками и белорусами практически по тем же планам – знал, старик, что делал…

Ну что ж, обед оказался недурён. До заката ещё три часа, надо успеть по светлому времени доехать до Велички. Для первого дня пятьсот вёрст на антикварных «жигулях» – более чем достаточно…

– Товарищ генерал, сообщение от Штефана.

Калюжный оторвался от чтения бумаг, недовольно глянул на Левченко, отложил в сторону папку – и буркнул:

– Вот умеешь ты невовремя обозначиться… Что там у нашего австрийца?

– Переслал странную открытку откуда-то из Венгрии. – Левченко, положив на стол начальника конверт, кивнул на папку, отложенную генералом в сторону: – Документы Крапивина?

Генерал кивнул.

– Они. Читаю – и начинаю потихоньку от ярости губы кусать. Такие суммы из бюджета растаскивают – лет пять назад даже подумать было страшно, что такое вообще возможно… Вакханалия какая-то, чёрт знает что! Совсем с ума посходили… Поневоле товарища Сталина начинаешь понимать! – Калюжный вздохнул. А затем, взяв конверт, открыл его, достал открытку с видом на гору Геллерт, прочёл текст, и, недоуменно ещё раз со всех сторон осмотрев конверт, спросил у своего заместителя: – Ты никаких вестей из Венгрии не ждёшь?

Левченко отрицательно качнул головой.

– Нет. Во всяком случае – таким образом…

Генерал пожал плечами.

– Вот и я не жду… Бред какой-то! Какого-то Ференца Корвата приглашают на дегустацию вин. По-немецки. Хм… Ничего не понимаю… Хотя… Погоди-ка. На какой адрес в Вене пришла эта открытка?

– Там написано. Справа, внизу. На нашу фирму, которая управляет выставочным залом на Ратхаус-плац.

Калюжный несколько минут крутил в руках открытку, а затем, покачав головой, пробормотал вполголоса:

– Ну, вот ты и объявился, старый дурень… – И на глазах генерала, к немалому изумлению Левченко, появились слёзы.