Виль Рудин - День «Икс»

— Не понимаю...

— Говорят, какие-то аресты...

— Вы вон о чем. В газетах пишут, что ами хотели взорвать «Клариссу». Одни согласны с этим, а другие считают, что коммунисты не могут управлять шахтой, едва не случилась авария, вот и придумали про американцев...

— Слушайте, милейший, оставим агитацию для дураков. Я спросил об арестах! Почему были арестованы именно эти люди, а не другие?

— Хм... Говорят, заметьте: говорят, — а я этого не знаю, — что какой-то идиот сам явился в полицию и донес...

— Его тоже арестовали?

— Откуда я могу это знать?

— Кто этот человек?

— Вы считаете меня ясновидящим?..

— Фу, черт возьми, с вами трудно беседовать!

— Не задавайте глупых вопросов!

— Ого! Мы можем стать большими друзьями, но можем и... Впрочем, первое вероятнее: вы мне нужны.

— Благодарю за откровенность.

— А что же нам в кошки-мышки играть? Боб дал к вам явку, я вижу, что вы — это вы, значит — нечего болтать, извольте впрягаться в упряжку!

— Что вы хотите от меня?

— Мне нужно человек пять-шесть парней, есть у вас кто-либо на примете?

— Положим, есть... У меня иногда бывают «Телеграф» и «Тагесшпигель», кое-кто берет их читать, и я знаю, кто о чем из моих клиентов думает.

— Газеты — это придется оставить. Глупо. Барыш — 10 марок, а подозрение вызовете наверняка.

— Это, знаете ли, мое дело.

— Нет, теперь уж не ваше, а наше дело. Я вовсе не собираюсь попадать в руки красной полиции: ваше пристрастие к изданиям, выходящим на Западе, насторожит кое-кого.

— Ладно, ладно, посмотрим. А парней назвать могу, — человека четыре. Например Отто Кайзер, или вот Зигфрид Кульман — этот даже получше — у него отец был «ПГ» [8] Так в Германии называли члена фашистской партии. , да он и сам был шарфюрером в гитлерюгенде... Кроме этих...

Вилли мысленно повторял имена и фамилии всех названных, — этого было достаточно, чтобы запомнить.

— Адреса знаете?

— К сожалению — нет.

— Узнайте. Через два дня в это же время буду у вас... Ну, теперь мне пора, — Вилли встал.

— Не хотите ли кофе?

— Я и так, пожалуй, пробыл дольше, чем нужно для обычного делового разговора, а?

— Пожалуй... вы правы, — Хойзер с уважением оглядел гостя.

— Возьмите, — сказал тот, вынимая из своего чемоданчика коробку гаваннских сигар.

— А вы их действительно привезли? — удивился тот. При виде этой коробки глаза Хойзера радостно сверкнули, кожа на лице собралась складками, и он еще больше стал похож на бульдога. С благоговением он взял в руки коробку — это был настоящий «Даннеман», да еще в роскошной довоенной упаковке.

— Неужели это действительно «Даннеман»? Это — мое?

— Ну конечно! Как бы я иначе при случае мог доказать, что я — коммивояжер и привез вам товар? Ну, ну, спуститесь на землю, нельзя так. Значит — договорились: через два дня?

— Хорошо, хорошо, я же обещал.

Толстяку явно не терпелось остаться одному, — Гетлин это отлично понял. Повесив на руку макинтош, он взял свой чемоданчик. Хойзер пошел впереди. Они миновали коридор, хозяин отодвинул портьеру, и Гетлин снова очутился в магазинчике. Он был по-прежнему пуст, только за прилавком одиноко стояла жена Хойзера. Увидев мужа и посетителя, она улыбнулась. Сам не зная почему, Вилли тоже улыбнулся. Глядя на стройную фигуру молодой женщины и на пожилого, располневшего Хойзера, представил их вдвоем. Привычно грязно подумалось — ей бы такого, как я... А кто знает? Быть может... Только не сейчас. Пока что ссориться со старым барбосом (так он мысленно окрестил Хойзера) нет смысла.

Вежливо приподняв велюровую шляпу, Гетлин поклонился супругам и вышел из магазина.

Еле дождавшись ухода опасного гостя, Хойзер, велев жене побыть в магазине, вернулся в столовую. Достал из серванта никелированный нож с узким длинным лезвием, поставил коробку на стол и осторожно, чтобы не повредить, снял бумажные печати — вроде тех, что в средние века вешали на шнурочках к герцогским грамотам. Затаив дыхание, поднял деревянную крышку... Это был самый настоящий Даннеман, ароматный, душистый! И, вдыхая сладостный аромат, так хорошо знакомый с давних лет, Хойзер почти физически ощутил, как перестало тревожно колотиться сердце, как постепенно улеглось волнение, вызванное этим нежданным посещением, как вновь возвращается обычное равновесие и спокойствие.

Ну, что же — придется снова впрягаться! Тот сказал верно.

Да, вербовать Гетлин умел.

Он говорил, что существует сто тысяч способов обработки людей, но каждый из этих способов применим только к одному человеку. Поэтому Вилли предварительно, но так, конечно, чтобы это было незаметно, знакомился с человеком, услугами которого хотел воспользоваться. Составив себе мнение, он решал — стоит ли игра свеч. Потом, найдя, что тут есть над чем потрудиться, он окольными путями наводил справки, обдумывал, примерял, — в общем, не было еще случая, чтобы он провалился. Да ему и нельзя было позволять себе такую роскошь, — ведь неудача с вербовкой почти наверняка привела бы к катастрофе.