Артур Рикка - Тропинки к паучьим гнездам

Костя, бросив на меня виноватый взгляд, воскликнул нарочито бодрым голосом:

– Ну! Присаживайтесь за стол, познакомимся поближе, – и снова взгляд в мою сторону.

Галантно улыбнувшись, я пододвинул стул Шуре. Та, церемонно кивнув, неловко подтянула юбку и села. Костя уже поспешно разливал водку, что-то весело щебеча своей Зине. Я невольно с завистью посмотрел в их сторону.

– За наше знакомство! – Костя поднял стакан, и все выпили.

– Шурочка, закусывайте, не стесняйтесь. – Костя, видимо, решил взять инициативу в свои руки, так как я ее не проявлял ни в какой форме.

Словом, вечер прошел весьма весело для Кости с Зиночкой и весьма напряженно для меня. Я налегал на водку, впрочем, так же, как и Шура, но это никак не отражалось на моем настроении. Веселости мне не прибавляли и пьяно-похотливые взгляды доктора, которая, по-видимому, считала, что я должен как-то проявить себя, в том числе и как мужчина. Завязавшийся между нами весьма вялый разговор большей частью сводился к ее работе. Костя с Зиной отошли покурить на кухню, и мы остались одни. И тут Шурочка, по-видимому, решив, что мне мешает раскрыться моя природная стеснительность, сказала:

– Налейте мне лимонада, Степан. – При этом она придвинулась ко мне и, тяжело дыша в лицо перегаром, придавила, как бы невзначай, своей большой тяжелой грудью мою ладонь. Осторожно освободив руку, я налил Шуре лимонаду и улыбнулся через силу. Ситуация очень напоминала совращение малолетнего, но я ничего не мог с собой поделать. А когда дама для пущего эффекта решила продемонстрировать свои налитые и небритые голени, как бы случайно приподняв юбку, я с виноватой улыбкой предложил ей выйти покурить на балкон.

Словом, вечер был для меня безвозвратно испорчен, и я чуть ли не с благодарностью посмотрел на Зиночку, когда та засобиралась домой. Дамы попрощались со мной и ушли в сопровождении Кости. Последнее, что я заметил, был презрительно-разочарованный взгляд Шуры, брошенный в мою сторону.

Утром меня разбудило громкое урчание холодильника. Иногда, особенно в выходные, я даже подумывал отключать «ЗИЛ» на ночь, потому что когда он включался, было такое ощущение, как будто в нем сидит джинн и пытается изо всех сил выбраться наружу. Проснулся я, естественно, с головной болью и, наспех позавтракав, вышел на службу.

С Костей я встретился днем и ругал его на чем свет стоит. А он беспечно смеялся, когда я описывал сцену своего обольщения Шурочкой.

– Ну, извини ты меня, капитан! Я и сам не знал, что так будет, – задыхался от смеха Костя. – Во всяком случае, бюллетеней тебе не видать никогда.

Вот так мы и сблизились с Костей. Иногда встречались по службе, иногда устраивали нехитрые холостяцкие застолья. И тот период моей жизни всегда ассоциировался у меня с ним. Через полгода меня перевели в спецотряд охраны на четвертый этаж ГРЗ, а там, в условиях строгой изоляции, с Костей мы уже не встречались.

За окном, по улице, завывая сиреной, пронеслась одинокая «скорая», освещая округу сюрреалистическим светом «мигалки».

… Я не фаталист. Хотя с моей профессией трудно им не стать. Следующая наша встреча с Костей состоялась только через пять лет в Анголе. Там, в 19… году был развернут советский госпиталь с целью оказания квалифицированной медицинской помощи по линии интернациональной дружбы. Естественно, в состав госпиталя входили военные специалисты, поскольку в основе советского альтруизма (в прочем, как и любого другого) лежали вполне прагматичные задачи других, совсем не медицинских служб. Мне тогда было 35 лет, и я был назначен заместителем начальника госпиталя по хозяйственной части с инструкциями весьма далекими от медицинского хозяйствования.

Был сухой ветреный день. Мне отдали приказ сопровождать группу врачей, срочно вылетавших на вертолете в какую-то богом забытую деревню для оказания медицинской помощи местному царьку. Этого требовало не столько здоровье царька, сколько политические соображения. Поэтому группа состояла из начальника хирургического отдела Сергея Ивановича, невысокого худощавого и очень опытного 60-летнего хирурга, начальника нейрохирургического отдела (не помню, как его звали) 39-летнего мужика и меня. За десять минут до вылета я был отозван в госпиталь по какому-то срочному делу и вместо меня с врачами по приказу вылетел Витя Петренко, курсант службы наблюдения. У нас были хорошие с ним отношения, и перед полетом мы обменялись парой дежурных шуток насчет здоровья наших черных братьев. Витя спешил вернуться, поскольку у него был четырехлетний ребенок и жена на сносях. Я пожелал другу удачи и умчался по своим делам, договорившись встретиться с ним, как только все утрясется.