Александр Логачев - Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма

Шепелев левой рукой хватает унтера за куртку, выставляет ногу и рвет его вбок, стремясь завалить на пол. А финн неожиданно и нелогично не пытается выхватить пистолет, он удерживается на ногах и наносит ответный удар кулаком — метя в печень. Слои одежды смягчают его удар, но командир, понимая, что финна так просто не свалить, ныряет вниз спиной и тянет унтера на себя. Спина чувствует гостеприимство бетонного пола, а сверху наваливается пыхтящая масса, накрывая лицо. Командир пробует высвободиться, не получается. Унтер придавливает его коленом, поднимает руки, сложенные в замок и бьет сверху по голове. Шепелеву удается чуть отклониться, «замок» чиркает по скуле. Командир видит летящую к расстегнутой кобуре широкую ладонь, еще успевает заметить на ней вытатуированного оленя, приподнимается и перехватывает кисть финна за запястье ушибленной рукой, а здоровой хватается за ремень и дергает противника на себя. «Долго это будет продолжаться! — в мозг выплескивается злость, как смесь из фугасного огнемета. — Где бойцы?! Что у них происходит?!» Командир слышит какие-то вскрики, грохот и звон. «Пока не стреляют. Обошлось бы без стрельбы…» А у него с унтером завязывается борьба в партере за пистолетную рукоять. Они катаются по полу, отрывая руки друг друга от кобуры. И вдруг что-то блестящее быстро проносится наверху, и хватка финна слабеет.

— Не быть тебе боксером, командир, — слышит Шепелев голос Жоха. Унтера оттаскивают от Шепелева, командир поднимает голову и первое, что видит — любимую выкидуху вора, которую тот вытирает о штаны. Кровь размазывается по белой маскировочной ткани.

— И борец из тебя хреновый, — добавляет Жох. — Ты лучше просто командуй. А Попа к медали представлять придется, командир, хоть он и Левку изувечил. Слушай, а есть такая медаль «За проявленную дурость, приведшую к победе»?..

Если бы не Попов, то выстрелы бы были. Правда, Жох, внимательно наблюдавший за командиром, понял его замысел, еще до того, как тот заорал «Давай!» и вмазал финну по хлебальнику. И боксерский прием капитана совпал с прыжком Жоха к солдату, около которого вор находился. Леня не стал мудрить, а положился на привычную его ладони выкидуху, которую прятал в рукаве. Пружина выбросила лезвие из корпуса ножа как раз перед тем, как острие вошло в глаз врага. Жох свободной рукой вырвал из рук солдата оружие — не дай бог, в агонии надавит на спусковой крючок — и уж потом вытащил окровавленную выкидуху. И едва успел отскочить в сторону, поскальзываясь и падая…

А Леня не успевал вырвать оружие у того солдата, который находился к нему ближе других. А хотел именно вырвать, не дать произвести выстрел, а потом уж как получится. Нож попробовать достать. Он метнулся к солдату, уже осознавая, что не успевает. Когда его остановил, отбрасывая в сторону и перегибая пополам от невыносимый боли, могучий удар в левый бок чем-то огромным и тяжелым.

Попов и сам не мог бы сказать, как такое ему пришло в голову. И устрашающе рычать он не собирался. И вообще ничего не приходило в голову. Само как-то так получилось, что он перехватил полутораметровый и десятикилограммовый «ручник» за конец ствола и, размахивая им как дубиной, побежал вперед. Почему-то из горла выхлестнуло рычание.

Попов не видел, как удлинились лица финских солдат, как, с запозданием преодолев телесный столбняк, пальцы вошли в спусковые скобы, как стали разворачиваться стволы. Попов не обратил внимания на то, что приклад пулемета «Лахти», описывая очередной круг, въехал сзади в левый бок сержанта Когана. Для Попова существовали в те мгновения лишь два темных вражеских силуэта. И он пришел в себя тогда, когда фигур в том месте, что косой рассекало только что его орудие, не стало. Попов увидел вражеских солдат на полу, Леву — тоже на полу. Попов оглянулся — как раз в тот момент, когда Жох перерезал горло финскому унтер-офицеру…

— Чего-чего! Ребро ты ему сломал, дуболом, — Жох сидел на корточках возле корчащегося на полу от боли сержанта Когана. Попов стоял рядом виновато потупясь.

— Некогда, ребята, — командир скинул маскировочную куртку и стягивал белые штаны, — быстро напяливаем на себя их форму.

Один из двух финнов, которым досталось от Попова, остался в живых при сломанной ключице. Второй лежал с проломленной головой.

— Добить? — спросил Жох, показав на раненного.

— Свяжи, — приказал командир. Вор быстро связал тому руки и вставил кляп из его же, финна, носового платка, а потом присел возле сержанта Когана.