Андрей Молчанов - Взорвать Манхэттен

– А вы?

– Я знаю чуть больше. И знаю, что вы не верите такому утверждению.

– Почему же…

– Потому что вы не верите никому. Редкий раз – себе. Но я и впрямь склонен передать вам кое-что из своих знаний. Особенных откровений для вас в них не будет, но крепежные детали многих конструкций прояснятся… А сегодня, если вам дорого мое мнение, вы сыграли в верную лузу. Кстати. Бетти окончательно перешла на службу к вам?

– Пощадите дрянную девчонку… Вы окажете мне этим услугу. Признаюсь, это я запутал ее.

– Ваша страсть к бабам до хорошего вас не доведет.

Я стеснительно хмыкаю, думая, что пикантные увлечения собеседника уже не довели его ни до чего хорошего, так что лучше бы ему обойтись без нравоучений.

Большой Босс сознает свою оплошность и несколько розовеет от досады. Я пытаюсь сгладить ее, сетуя:

– Знаете, шеф, когда я слышу предостережения, что, мол, кто-то плохо закончит, мне всегда хочется спросить, а где хотя бы один человек, закончивший хорошо?

– Это верно, – вздыхает он. – Другое дело, в каком качестве подойти к конечной грани. И что будет за ней благодаря нашим земным упорствам.

Я молчу. Дискуссия на данную тему – пустопорожняя игра ума. Реальной информации оттуда – ноль. Нам неведомы сны мертвых.

– Итак, Генри, продолжаем работать? – следует неопределенный вопрос.

– На меня вы можете положиться во всем, – веско отвечаю я. – Сегодня мы все расставили по полкам. И вы сами это превосходно сознаете.

По полкам… На ум мне приходит стеллаж с разбитыми клоунами. Все это прямо и дико ассоциируется с Советом. Может, мне последовать дурному примеру, поданному этим Максом-Роландом? Я избавился от многих врагов, но все равно вокруг меня ложь и опасность. И в моем положении мало что поменялось. Настоящее предупреждает, что прошлое все еще впереди.

Надо усердно думать о том, как спастись.

Мы дружески обнимаемся на прощание. Меня переполняют брезгливость и ненависть. Но я креплюсь. Он, похоже, тоже держит марку. И ему надо отдать должное: он умеет, не достигнув желаемого, сделать вид, будто желал достигнутого.

– Видеть вас – одно удовольствие, – говорю я и берусь за ручку двери.

– А не видеть – другое? – усмехается он.

У машины мой помощник вручает мне конверт с пометкой «Срочно». Жестом я прошу раскрыть его. В конверте – последний диск, канувший, как мне представлялось, в неизвестность. На диске выведено: «Копий нет».

Это значит, русские – неглупые ребята, стремящиеся к диалогу. Он возможен в условиях общей опасности, когда наша антифада, огненная река нашей вынужденной агрессии, столкнется с извержением иной магмы. К чему, впрочем, все и идет.

Сегодня одиннадцатое сентября, день крушения больших небоскребов. Но не стоит вникать в сакральную суть дат. Ее нет. Мы придумали ее в страхе и преклонении перед фатальностью обычных цифр, удобного и очевидного в своей рациональности изобретения.

Я возвращаюсь в привычность своего домашнего бытия, в центр своей маленькой вселенной. В том, что я расцениваю свой дом именно таким образом, ничего удивительного. В этом – естественное свойство человеческой натуры, стремление к основополагающему ориентиру. Если несколько увеличить масштаб, то мы живем на планете, которую также считаем сутью всего мироздания. Но свой маленький дом мы ценим куда больше общего, принадлежащего всем и никому. И я всеми силами обороняю именно его, свой. В нем мой смысл. Благополучием всего остального пространства приходится по мере необходимости жертвовать. Это неприятно. Но кто возьмет на себя грех за безгрешность и процветание ближних? Только сильный и мужественный.

Да поможет мне Бог!