Андрей Молчанов - Взорвать Манхэттен

– До сих пор меня озадачивает повсеместное доброволие в данном вопросе.

– А чему удивляться? Мгновенно уясненным правилам игры? Сентябрьские события застали нас врасплох. Нас – это Европу, Россию и Азию. Шах с первого хода. Через две упавшие пешки. Мы были в начале работы над многими общими конфигурациями, но совместными стратегическими планами не обладали, для их выработки нам требовалось время. А тут всем предложили ультиматум. Причем в атмосфере нервозности и спешки. Каждому предстояло ответить за себя. Под этот прессинг попали все, дистанцироваться никто не смог. Нейтралитет в данной просчитанной ситуации был приговором. Сейчас, повязанные обязательствами, исполненными и исполняемыми, мы, отброшенные назад, снова пытаемся взяться за руки. Но в том или ином переговорном процессе у многих они связаны.

– Это понятно. Комбинация сама по себе несложная. Завораживает ее масштабность. И внешние эффекты, определяющие реакцию на них. Имею в виду тот самый первый ход…

– Много там вокруг этого материала персонажей? – последовал равнодушный вопрос.

– В смысле, кто в курсе насчет этой записи? Единицы.

– Ну и устрой все помягче. А с англичанами – согласен, займись, давно не огрызались.

Вернувшись к себе, на Лубянку, директор задумчиво походил по кабинету, глядя на портрет основоположника ведомства. Железный Феликс смотрел на него испытующе и требовательно.

Была ли в нем правда, в этом Феликсе? Или только слепая убежденность, как и в его соратниках-чекистах, исполненных непримиримостью и ожесточением. В итоге – под корень уничтоживших самих же себя. Или они были ослеплены лукавым террористом Лениным, снабженным деньгами русофоба Парвуса-Гельфанда и учением внука раввина Маркса?

Где же истина? Нет ее и во власти Сталина с его кромешными лагерями, и в нынешнем тотальном неверии ни во что. Государство победившего социализма перечеркнуло все свои победы вместе с социализмом, и перспективы его были невнятны, а самостоятельность и независимость иллюзорны, ибо новое название общественного строя умещалось теперь в одном лишь кратком определении: коррупция. И любое противостояние этой коррупции, провозглашаемое на всех углах, было под стать призывам о вреде алкоголя на пивном фестивале. Порою страна напоминала ракового больного, но с ясным критичным сознанием.

Разрушение России – в саморазрушении нас самих.

Хоть начинай все снова, с варягов.

«Всемирное правительство? – подумалось с усмешкой. – А что, неглупая мысль».

Звонок раздался под утро. Казенный голос с металлическим акцентом справился, имеет ли он честь общения с господином Жуковым и где тому удобно встретиться по взаимно интересующей стороны теме. Юра ответил, что ему все равно. Ему и в самом деле было все равно, где произойдет встреча, другой вопрос, – чем таковая завершится. Он шел на нее с безоглядным отчаянием, как израненный солдат на непоколебимый вражеский дот.

Свидание назначили в небольшом ресторане в центре Москвы.

За столиком сидели двое: седовласый старик со злыми прозрачными глазами и изборожденным морщинами лицом и – человек лет сорока в официальном костюме с внешностью, не отмеченной ни одной запоминающейся чертой.

Странно, но едва Юра появился на входе, невзрачный человек тут же помахал ему рукой, призывая к столу.

– Чай, кофе, пиво? – произнес он, и Жуков, услышав его голос, понял, что переговоры по телефону с ним вел именно этот субъект.

От угощения Юра вежливо отказался: чего доброго, еще отравят…

– Он не говорит по-русски, – произнес человек, кивнув на старика, тяжелым взглядом изучавшего Жукова, стеснительно мнущегося на стуле напротив. – Я буду переводить.

– Диски у вас? – кратко спросил старик. От него ощутимо веяло взвешенной, неотвратимой угрозой. Он напоминал палача в пенсионном возрасте, заржавленный кинжал в кровавой коросте, способный, однако, в любой момент быть пущенным в дело.

– Все, кроме одного, – торопливо произнес Юра. – Один я повредил и выбросил.

– Каким образом повредили и зачем выбросили?

– Я уронил его на электроплиту.

Брови у старика недоуменно поползли вверх, губы недобро поджались, но от дальнейшего развития темы он воздержался, недоверчиво удовлетворившись ответом.

– Я совершил большую ошибку, – сказал Юра, – но готов исправить ее. Я верну все, но мне нужна американская виза. Я хочу возвратиться обратно.

– Здесь так все плохо? – спросил старик.