Йоханнес Зиммель: В лабиринте секретных служб

— Герр директор, мне хотелось бы заказать 50 листов этой бумаги.

— Что? Вы… хотите…

— 50 листов большого формата бумаги, на которой печатаются акции. Как директору вам не составит большого труда обойти контроль.

— Но, ради Бога, что вы будете с ней делать?

— Печатать акции, естественно, а вы думали, зачем мне эта бумага?

Директор Шеленберг сложил свою салфетку, посмотрел не без сожаления на полную тарелку и сказал:

— Боюсь, я теперь должен идти.

— Ни в коем случае. Сейчас подадут яблоки в винном соусе и гренки с сыром.

Директор встал.

— Герр Ливен, я забуду, что когда-то был у вас.

— Сомневаюсь, что вы сможете когда-нибудь это забыть, — возразил Томас, добавляя в свою тарелку рис. — Почему, собственно, вы стоите, герр милитервиртшафтсфюрер? Сядьте!

Лицо Шеленберга стало красным. Он тихо переспросил:

— Что вы сказали?

— Садитесь, курица остывает.

— Вы сказали — милитервиртшафтсфюрер?

— Именно так я и сказал, вы были им, даже если в 1945 году забыли указать об этом в анкете. Зачем об этом вспоминать? В свое время вы достали себе новые документы и сменили имя. Ваше имя было Макс.

— Вы с ума сошли!

— Ни в коем случае. Вы занимали этот пост в Познани. Вас до сих пор разыскивает польское правительство как военного преступника, разумеется, под именем Макс, а не Шеленберг.

Директор сник на своем старофламандском стуле, вытер салфеткой затылок и бессильно произнес:

— Не понимаю, почему я слушаю вас?

— Видите ли, герр директор, — сказал Томас, — у меня тоже непростое прошлое, и я хочу за это получить от вас бумагу. Делать мне ее самому сложно, хотя надежных специалистов у меня достаточно. Вам стало плохо? Ну, ну! Выпейте глоточек шампанского, это поможет. Видите ли, герр директор, когда война близилась к концу, я имел доступ к секретным досье. В то время вы прятались в деревне Мисбах.

— Ложь!

— Извините меня, я имел в виду Розенталь.

На этот раз директор только молча поднял руку.

— Я знал, что вы там прячетесь, и мог бы вас арестовать, используя мое тогдашнее положение. Но подумал, что я получу, арестовав его? Можно выдать польскому правительству. А дальше?

Томас с аппетитом смаковал куриную ножку.

— И я сказал себе, если ты оставишь его в покое, то через пару лет он выплывет. Этот сорт людей никогда не тонет, всегда держится на поверхности.

— Неслыханная наглость, — сквозь зубы процедил директор.

— И тогда он сможет тебе чем-нибудь помочь. Я так думал, соответственно действовал и вижу: все идет прекрасно.

Шеленберг с усилием поднялся.

— Я иду прямо в полицию и сделаю заявление о шантаже.

— Рядом с вами стоит телефон, — ответил Томас и дважды нажал кнопку под крышкой стола.

Снова поколебалось пламя свечи, когда в комнату вошел Бастиан. Он нес на серебряном подносе фотокопии документов.

— Прошу ознакомиться, — предложил Томас. — На копиях вы, герр директор, в униформе, здесь также есть квитанции о вашем пожертвовании 100 тысяч марок на нужды СА и СС и приказы, подписанные вами в период 1941–1945 годов.

Директор снова свалился на свой старофламандский стул.

— Бастиан, можете убрать, герр Шеленберг уже созрел.

— Слушаюсь, уважаемый хозяин!

После того как Бастиан вышел, Томас Ливен проговорил:

— За эту сделку вы получите 50 тысяч марок. Хватит вам?

— Я не позволю меня шантажировать!

— А не поддерживали ли вы, герр Шеленберг, последнюю выборную кампанию своими солидными суммами? Как называется немецкий журнал, который интересуется подобными фактами?

— Вы сумасшедший! Вы хотите напечатать фальшивые акции! По вам плачет тюрьма. И я с вами туда попаду!

— Я не попаду в тюрьму. А вы попадете, если не дадите мне эту бумагу. Попробуйте, как вкусны яблоки, — Томас нажал кнопку один раз.

— Я в рот не возьму ни кусочка у вас. Вы шантажист!

— Когда я могу рассчитывать на получение бумаги, герр директор?

— Никогда, — закричал в раздражении Шеленберг, — никогда вы не получите от меня ни клочка бумаги!

В тот же день около полуночи Томас Ливен сидел со своим слугой в большой библиотеке перед камином, в котором жарко горели дрова. Красными, голубыми, желтыми, зелеными цветами переливались обложки сотен книг. Из проигрывателя тихо лилась музыка. Это был концерт для фортепьяно № 2 Рахманинова.

На Томасе был безупречный смокинг. Бастиан в расстегнутой рубашке сидел, положив ноги на соседний стул.

— Герр Шеленберг доставит бумагу через неделю. Сколько времени понадобится твоим друзьям, чтобы напечатать акции?