Владимир Андриенко - Дрозды. Последний оплот

– Зачем?

– Густав Карлович Кальве мой друг. Он поверил мне, а не доносу. Но для разговоров времени мало, Анна. Тебе стоит уйти прямо сейчас.

– Хорошо. Но что будет с тобой?

– Пусть обыскивают квартиру.

– Но меня здесь видели, Петр. И я думаю, что утечка может быть и из нашего подполья.

– Анна, я скажу, что жил с проституткой. Так поступают многие наши офицеры. У Штерна неделю жила одна девица. И пусть Рихман доказывает, что это не так.

– Я собираюсь. Постараюсь сейчас выглядеть именно как проститутка. Пусть меня увидят больше твоих соседей.

Она стала одеваться.

– А что с баронессой? – спросил он.

– Я дала тебе слово, Петр.

– Ты прикажешь её отпустить?

– Как только все кончится в Воронеже.

– Что это значит?

– Петр! – сказала она. – К концу октября город снова будет в наших руках. В этом можешь не сомневаться. Сюда придут конники Хотиненко и привезут твою девицу с собой. Я прикажу отпустить её. Даже сопровождение дам, а то еще раз снова попадет не туда. Но, Петр…

– Что?

– Я не смогу спасать её вечно. Пусть убирается из России. Пусть катится в Константинополь. Затем в Париж! К черту на кулички! Здесь баронессе делать нечего.

– Она не поедет, Анна. Она продолжит сражаться.

– Как и ты?

– А что нам остается?

– Ты можешь перейти на сторону народа или уехать за границу.

– За границу? Куда? Я русский офицер, Анна. Что я умею кроме войны? Мое место в строю.

– Тогда становись в строй с нашей стороны, Пётр.

– Анна! Ты же знаешь, что это невозможно…

Воронеж.

Контрразведка корпуса Шкуро.

Капитан Вадзинский внимательно записал все показания капитана Рихмана.

– И вы хотите сказать, что этот Лабунский и есть агент большевиков?

– Да.

– И полковник Кальве агент?

– Нет. Я ничего не могу сказать плохого о полковнике Кальве, господин капитан.

– Но вы подали ему донос?

– Рапорт, господин капитан, – поправил Рихман.

– Пусть рапорт. Вы подали рапорт на его имя?

– Так точно.

– И что Кальве?

– Он не дал ему хода.

– Почему?

– Полковник Кальве давно знает Лабунского. Они вместе воевали, и он верит поручику. Потому хода рапорту не дал.

– Но как мог скрыть градоначальник такие сведения? Если Лабунский скрывает шпионку, то это вредит армии!

– Вот и обратите внимание на мой рапорт, господин начальник контрразведки.

– А что капитан Васильев? Начальник Управления Государственной стражи тоже не верит вашему доносу, простите, рапорту?

– Капитан Васильев офицер контрразведки и он больше не начальник Управления Государственной стражи. Он отбыл в Харьков. Но мне не совсем понятен ваш тон, господин капитан! Что вы хотите сказать?

– У вас вышла ссора с поручиком недавно. Это так? Вы даже хотели стреляться. Это вам строго запретили, и вы решили свести счеты по-иному.

– Господин капитан!

– Господин старший адъютант! У меня здесь есть дела. Настоящие дела!

– Но вы допускаете ошибку! Лабунский враг! И наша с ним ссора здесь не важна!

– Хорошо! Расскажите еще раз, кто эта женщина, которую скрывает Лабунский.

– Она была в Воронеже при красных. Это видели люди, с которыми я разговаривал.

– Кто они?

– Их имена значения не имеют. Все равно в городе их больше нет.

– А где они?

– Покинули Воронеж и перебрались в Харьков. Подальше от линии фронта и большевиков…

Воронеж.

Приемная градоначальника.

12 октября, 1919 год.

Полковник Кальве сказал Лабунскому о запросе из контрразведки.

– Капитан Вадзинский желает учинить обыск в вашей квартире и провести следствие. Все как я и предполагал. Странно, что он не сделал этого сам. А испрашивает моего согласия.

– Пусть ищет, – сказал Лабунский.

– Я нынче же позвоню ему, поручик. Тем более что Воронеж нам скоро придется оставить.

Лабунский посмотрел на Кальве.

– Да, вы не ослышались. Все идет так, как я и предсказал. Хотя, видит Бог, я хотел бы ошибиться!

– Но с чего вы взяли, что положение столь критично, Густав Карлович?

Кальве подошел к карте:

– Ударная группа красных идет на Кромы и Мало-Архангельск. Это в 50 верстах южнее города Орел. Их план понятен – отрезать нашу Орловскую группу.

– Это пока только план, Густав Карлович. Самурский пехотный полк, в котором я служил, стоит на линии Кошелево-Бычки.

– К самурцам перебросили 3-й Дроздовский стрелковый полк полковника Манштейна и 5-й конный корпус. Но у красных большой перевес сил. Они стянули сюда свои ударные чести! А эти будут сражаться не за страх, а за совесть, поручик. Сейчас решается не только судьба Воронежа, но судьба всей кампании!