Владимир Андриенко - Дрозды. Последний оплот

Эскадренный миноносец «Святой Владимир».

15 ноября, 1920 год.

Главнокомандующий Русской армией барон Петр Николаевич Врангель работал над очередным воззванием к армии.

«Русская армия, осталась одинокой в борьбе с коммунизмом, несмотря на поддержку крестьян, рабочих и городского населения Крыма, вследствие своей малочисленности, не смогла отразить натиск во много раз сильнейшего врага, перебросившего войска с польского фронта. Я отдал приказ об оставлении Крыма…

Настроение войск и флота отличное, у всех твердая вера в конечную победу над коммунизмом и в возрождение нашей Великой Родины. Отдаю Армию, Флот и выехавшее население под покровительство Франции, единственной из Великих держав, отметившей мировое значение нашей борьбы!»

Двери каюты отворились, и вошел командир флота адмирал Кедров.

– Ваше превосходительство!

– Зачем так официально, адмирал? Просто Петр Николаевич.

– Петр Николаевич, вам послание от французского адмирала Дюмениля.

Врангель просмотрел послание от союзников. Французы требовали войти в гавань Константинополя под французскими флагами.

– И что, адмирал? У вас трудности с этим?

– Завтра, ваше превосходительство, мы войдем в Константинополь и станем на якоря на рейд Мода.

– Я это знаю, адмирал.

– У вас в руках послание от французского адмирала Дюмениля.

Врангель ответил:

– И оно адресовано лично вам, адмирал Кедров.

– Но вы главнокомандующий, господин барон.

– Адмирал, Русская армия и эскадра отдались под покровительство Франции.

Кедров сказал:

– Потому адмирал Дюмениль требует поднять флаги Французской республики на всех судах русского флота, как военного, так и гражданского.

– И что вы хотите от меня, адмирал? – спросил барон.

– Ваше превосходительство! Они требуют поднять флаги Франции вместо Андреевских флагов.

– И что? Разве это уже имеет значение?

– Но Андреевский флаг еще признан официально, господин главнокомандующий.

– Но адмирал Дюмениль сообщает, что в противном случае, если мы не поднимем французские знамена, нам просто не дадут войти в Босфор.

– Я командую флотом, барон! Я, адмирал Кедров!

– Я не оспариваю этого, адмирал.

– Как командующий эскадрой я заявляю, что в Босфор я войду! Мои корабли имеют пушки и боезапас. И если возникнут осложнения, то я применю оружие!

– Вы сошли с ума, адмирал? У нас больше нет родины. Мы отдаемся под власть Франции.

– Но вы сами говорили, что мы все еще Русская армия!

–Я этого не отрицаю, адмирал. Но и ссориться с французами нам нельзя. Вы подумали о последствиях?

– Я русский адмирал и не опущу знамени, которому присягал!

– Так найдите иной выход, адмирал. Мне нужно думать о содержании нашей армии в эмиграции. А проблем это породит много.

– Хорошо! Я прикажу поднять французские флаги на фор-стеньгах мачт. Но за кормой русских кораблей все равно будут Андреевские флаги!

– Как вам будет угодно, адмирал Кедров. Надеюсь, что французы нас поймут…

Берлин.

Дом Губельмана.

Март 1921 года.

Генрих Френкель, в прошлом Генрих Губельман, окончательно разорился. Теперь у него ничего не осталось кроме долгов. И бывший владелец многих магазинов в Петербурге и Москве не знал, как содержать жену и младшую дочь. Все что он смог вывезти из России в 1917-ом году, ныне было потеряно в результате аферы на которую он пошел ради того чтобы утроить свое состояние.

Но судьба и в этот раз его не оставила. Появилась она в виде старшей дочери Губельмана Анны, с которой все связи семьи были давно потеряны. Сам Генрих никак не одобрил в 1917 году увлечения дочери революцией. И перед его эмиграцией они разругались.

И вот сегодня, в марте 1921 года, он, вернувшись домой, застал свою супругу Этель в таком хорошем настроении, что даже стал опасаться за её рассудок.

– Что такое, Этель?

– У нас радость, Генрих.

– Радость? Что может случиться хорошего в нашей жизни, Этель? Наша младшая девочка учится в закрытой школе короля Леопольда в Бельгии. Но кто дальше станет платить за её обучение? Скоро её исключат, и она пойдет на панель. Но и там при нынешних обстоятельствах много не заработает.

– Что ты говоришь, Генрих?

– Я знаю, что я говорю, жена.

– У нас гостья, Генрих.

– Гостья?

– Ты только не волнуйся.

– Я не волнуюсь после того как потерял все. У меня в кошельке пачка бесполезной бумаги, на которую уже ничего купить нельзя. А ты говоришь о беспокойстве? Моя торговля приказала долго жить. У нас больше нет лавки, и нет никакого дохода, жена!