Владимир Андриенко - Дрозды. Последний оплот

–И что мне до этого поручика? – спросил Хромов.

–Я сообщил вам его имя, звание и должность.

–Я все еще вас не могу понять, и что мне до этого поручика? Да знаете, сколько у Врангеля поручиков при разных штабах? Не одна сотня. И мне перебирать всю эту контру?

–Но возможно…

–Офицерьё мы станем расстреливать, товарищ командир. Для того и организован наш Особый отдел. Я врагов знаю. Лично провел в здешнем подполье больше года.

–Но ведь им обещали жизнь, товарищ Хромов.

–Врага нужно уничтожить любой ценой. Или вы забыли, какой кровью нам далась эта война? Вы давно в Красной армии?

–С 1918 года.

–Тогда вы и сами все знаете, товарищ командир.

–Но, возможно, вам стоит сообщить про этого поручика вашему начальству. В штаб армии, например.

–Зачем?

–Я не знаю, но возможно, что он представляет интерес…

Хромов не хотел себя утруждать, но потом передумал и сообщил начальнику Особого отела армии в Севастополь. Оттуда отстучали по телеграфу, что сообщение принято к сведению…

Феодосия.

Бывшие казармы Виленского полка.

День, 16 ноября, 1920 год.

Лабунского поместили в казармах Виленского полка с другими офицерами.

–Поручик Лабунский?

Пётр оглянулся и увидел старого знакомого еще по Воронежу 19-го года.

–Поручик Васнецов?

–Он самый. Рад вас видеть. Как вы здесь? Вы же не офицер Виленского полка.

–А вы поручик? Вы ведь ранее служили в Марковской дивизии.

–Я был в госпитале и меня взяли там. Отправили сюда.

–А я сам прибыл в Феодосию из Севастополя.

–Зачем? Там, насколько я слышал, эвакуация прошла удачно. Не то, что здесь.

–Так повернулись обстоятельства. Не пришлось мне сесть на корабль в Севастополе.

–Вам не повезло. Впрочем, как и всем здесь присутствующим. И выхода у нас с вами нет, поручик.

–Это еще почему? Ведь они обещали рыцарское отношение к пленным, – сказал Лабунский.

–На вокзале вчера массово стреляли офицеров. Это по-рыцарски?

–Но это в горячке боя, поручик. Но теперь горячка прошла.

–Вы сколько на фронте, поручик?

–С весны 1918 года.

–И вы так и не изучили большевиков? Вас ведь уже приговаривали к расстрелу. Вы рассказывали это в Воронеже.

–Было дело, поручик.

–Тогда вас дрозды спасли. Так?

–Да, – подтвердил Лабунский.

–А ныне кто спасет? Нет. Нам с вами не выбраться. Уж если они женщин Красного Креста не щадят, то что говорить про нас.

–Женщин? Из Красного креста? А что случилось? – спросил Лабунский.

–А вы не знаете?

–Откуда. Я только пришел в Феодосию и сразу был арестован.

–Сказали, что солдаты 30-й дивизии красных как заняли госпиталь, так и поставили к стенке пятерых врачей и с десяток сестер милосердия.

–Не может быть!

–Здесь есть люди, что сами это видели, поручик. Поверьте мне, что с нами церемониться они не станут. А на вас еще и аксельбанты остались. Почему не сняли?

–Не успел. Они под шинелью были. Но шинель с меня товарищи красные сняли. Хотели и сапоги стянуть, но передумали. А шинельку их солдат забрал уже у самых ворот нашей «тюрьмы». Сказал, что больно хороша.

–Сейчас снимите.

–Зачем? Я ведь признался кто я такой и мои документы у них.

–Все равно снимите. Они как красная тряпка для быка, поручик. Вы видели рожи наших охранников.

Лабунский снял аксельбант и положил его в карман галифе.

Офицеры расположились в глубине помещения.

Казарма была под завязку наполнена людьми к вечеру. Сюда садили не только офицеров и солдат белой армии, но и некоторых гражданских лиц.

Лабунский и Васнецов уступили место на лавке женщине средних лет.

–Кто вы, мадам? – спросил Васнецов.

–София Аврамовна Мендель.

–И за что вас арестовали?

–Меня арестовал мой бывший работник по фамилии Цывин. Я, господа, была владелицей пекарни. И этот Цывин работал у меня. Но был уволен два месяца назад. А ныне он состоит при отделе ЧК в Феодосийском Военно-революционном комитете. Так он мне представился и назвал буржуйкой и кровопийцей.

–Понятно, мадам.

–Со мной арестовали и моего пекаря господина Баранова. Я сказала им, что это простой работник. Но Цывин сообщил, что Баранов ярый контрреволюционер и заслуживает смерти. Но я, господа, так и не поняла, что он сделал.

–Поддерживал Врангеля, наверное, мадам. Но разве товарищам нужна причина для расстрела?

–Господа! Неужели вы думаете, что нас могут расстрелять? – спросила госпожа Мендель.

Офицеры не стали пугать женщину…