Сергей Бакшеев - Дирижер

Он взял в ладони ее лицо, заглянул в глаза и произнес:

— Лия, верь мне, я невиновен. Я оказался там, потому что спасал малышку.

— Я верю, Санат, но меня никто не слушает. Даже мама, — призналась девушка, и ее глаза наполнились слезами.

— Плохое закончится, мы будем вместе, — пообещал он.

— Когда?

— Еще не знаю. Может быть скоро.

— Отец говорит, что тебя посадят надолго. На пятнадцать лет, а возможно…

Она не договорила, и так было ясно о чем. Расстрелом его не раз запугивал следователь, требуя признания.

Санат попытался вселить уверенность:

— Я знаю, многое против меня, но справедливость должна восторжествовать.

— Ты говоришь лозунгами, а лозунги врут, — покачала головой Лия.

Санат не знал, что еще сказать для утешения. Лия предложила:

— А если подкупить следователя? Я могу попросить у папы деньги.

— Будет еще хуже, да он и не даст.

— Я продам свою скрипку. Твой синтезатор остался у меня. Это большая сумма.

— Не продавай. Мы на них еще сыграем.

— Что же нам делать? Ты в тюрьме, я с трудом добилась свидания.

Его тронуло, что Лия говорит о происходящем, как об общем горе. Она по-настоящему страдала.

— Ждать и верить, — произнес он и сам услышал насколько банально это прозвучало.

— Я не могу ждать! Нам надо решить сейчас.

Девушка отстранилась, потупила взор, словно боялась признаться в чем-то постыдном.

— Что случилось, Лия?

— Я беременна. Я никому еще не говорила, и не знаю, что делать.

Санат поцеловал любимую в губы и почувствовал, как по ее щеке катятся слезы. Он развернул девушку спиной к себе и обнял. Так было удобнее прижать свою ладонь к ее животу. Сначала он услышал ее сердцебиение, а под ним еще одно, едва уловимое.

Дирижер прошептал любимой на ухо:

— У нас будет ребенок, я его слышу.

— Не придумывай. — Нежность успокоила девушку, но она тут же встревожилась: — А если тебя посадят?

— Не думай об этом. Для тебя сейчас главное — будущий ребенок. Я сделаю всё, чтобы быть с вами рядом.

— Правда?

— Мы обязательно будем выступать вместе.

Он поцеловал ее в шею, а потом развернул и припал к полуоткрытым губам. Она оттаяла, они слились в нежном поцелуе.

Звякнул засов, открылась дверь. Хижняк крякнул в кулак и объявил, что время вышло.

Лия шепнула Санату:

— Я верю тебе и буду ждать. Мы будем ждать.

Когда она покинула камеру, Хижняк потребовал:

— Свою часть договоренностей я выполнил. Где кастет?

После свидания Дирижер воспрял духом. Его любит самая лучшая девушка в мире, она ждет его. У них будет ребенок. Он должен быть рядом с ней. Они будут вместе растить малыша, и вместе выступать на сцене. Как этого добиться? Если следователь не верит ему, то и суд не поверит. Ждать в тюрьме справедливости бесполезно. Он должен надеяться только на себя и помощь любимой. Если настоящие убийцы на свободе, он должен сам покарать их. А для этого ему надо тоже оказаться на свободе.

Сформулированная цель придала Дирижеру сил и уверенности.

— Не вздумай меня обмануть, Шаманов, — напомнил о себе Хижняк. — Куда ты дел кастет?

— Я его выбросил, там же у реки. Могу показать на месте.

— Заодно расскажешь в деталях, как было дело. Согласен?

— Теперь я на многое согласен.

— Завтра же едем, — воодушевился следователь и пригрозил: — Учти, Шаманов, если дашь заднюю, устрою тебе ад в камере.

На следственный эксперимент выехали на двух автомашинах. Впереди на личном голубеньком «москвиче» ехал следователь Хижняк. Вплотную за ним держался милицейский УАЗ канареечного цвета с молодым водителем, двумя вооруженными конвоирами и арестантом Шамановым. Дирижер всю дорогу сидел с закрытыми глазами и вспоминал, как мама в детстве поила его отваром шиповника, придававшим его голосу особую силу. Он даже почувствовал вкус напитка.

Хижняк остановил «москвич» на обочине дороги рядом с местом преступления. Время он подгадал такое же, как и в момент убийства — середина дня.

— Выводите! — скомандовал следователь конвоирам.

Усатые сержанты выдернули Шаманова из задней зарешеченной дверцы милицейского фургона. Он был в наручниках. Милиционеры заняли место спереди и сзади арестанта. Дирижер расправил плечи и несколько раз глубоко вздохнул. Горный воздух благотворно действовал на легкие и голосовые связки. Хотелось прокричать что-то радостное и безумное, чтобы испытать голос.

Следователь был настроен сугубо прагматично и потребовал: