Александр Дав - Эффект Бандерлогов

Хозяин квартиры вернулся в прихожую, долго рылся в карманах пальто и пиджака и, наконец, выудил ключ – точную копию лежавшего на комоде.

– Вот, – он подошёл к аквариуму, мягко ступая, словно боясь кого-то вспугнуть.

Сейф открылся привычно легко. Дверца плавно отошла. Даниил Львович с опаской заглянул внутрь и, не говоря ни слова, тихо сполз на пол. Снял очки и заплакал, беззвучно и сопливо.

– Блядь! – только и сказала хозяйка.

Люди обращаются в полицию по разному поводу. У кого-то украли кошелёк, кому-то нагрубил и дал в морду сосед, кто-то не доволен шумом после одиннадцати или кошкой, повадившейся гадить на коврик перед дверью. Но обращение, когда пропали большие деньги, хранящиеся дома в сейфе и не занесённые в декларацию о доходах, выглядит не совсем разумным. Так решили пострадавшие господа Хомич. Даниил Львович пил успокоительные пилюли, тряся головой и пытаясь проглотить таблетку. Алла Степановна судорожно рылась в записной электронной книге, соображая – кому позвонить. Все записи крутились вокруг косметологических центров и пластических хирургов. Можно было подумать, что Алла Степановна только и занята косметологическими процедурами и подтяжкой стареющего лица. Среди записей в основном попадались аббревиатуры и сокращения типа: «Пласт. Хер. Дав. Эд. Лаз.», что для одной только хозяйки записей было понятно, и означало: «Пластический хирург (сокращение почему-то через букву «е») Даватисян Эдуард Лазаревич». Или: «Косм. Кор. Н. Союз. Б.17». Никакого отношения сия запись к космическим кораблям серии «Союз» не имела, а обозначала «Косметика, коррекция ногтей. Союзный бульвар, дом 17».

Роясь в своих шифрах и кодах, госпожа Хомич, наконец, наткнулась на запись, которая взволновала её, подарив надежду на помощь. «Ад. Рай. Сам. Хам.» Что несомненно означало – «Адвокат Райский Самуил Хамалович».

Телефон Райского ответил голосом женщины: «Вы позвонили Самуилу Хамаловичу. К сожалению, он не может сейчас вам ответить. Оставьте сообщение после сигнала».

Алла Степановна затарахтела в трубку, едва сдерживая слёзы: «Это я! Помните дело о наследстве в Одессе… ну, с бри… ой, с камнями? Мне нужна срочно ваша консультация!» Ожидание было не долгим. Даниил Львович ходил взад вперёд по комнате, периодически открывая сейф и заглядывая внутрь. Сейф всегда оставался пустым.

– Сядь! Что ты ходишь и заглядываешь? Что там прилетит откуда-то и ляжет? Вспомни лучше – кто знал за ключи? – Алла Степановна обмахивалась большим носовым, белоснежным платком и, потирая то и дело виски, посматривала на молчащий телефон.

– Помилуй! Кто мог, кроме нас, знать?

– Я, не знаю… но, может, ты кому-то говорил? Ты же у меня такой дурак… хоть и профессор… ой, боже ж, боже ж мой! Там же этих чёртовых бумаг на мильйон почти. А «брыллианты» мои! А деньги! Ведь только ж поменяли на эти чёртовы евро! Скоко всего? Да не молчи ты, изверг! Скоко всего получается? – Алла Степановна смотрела на мужа, а тот теребил редкие волосы и махал руками на все её причитания.

– Я спрашиваю: сколько? Нам же людям что-то говорить надо. Скажи, умоляю, Даник! А то щас тресну по дурной твоей башке. Я ж говорила – в банк! А ты!

– Банки закрывают один за другим. В нашем бардаке не то что деньги, грязное бельё не сохранишь!.. Миллион сто пятнадцать тысяч… если с бумагами и акциями! Ну и твои… эти… – он показал рукой почему-то на свою шею.

– Боже, хоть бы ты не называл такую сумму, – Алла Степановна хотела закатить глаза, но тут раздался звонок её мобильного телефона. Она передумала умирать и, придав голосу трагичность, но стойкость сильной женщины, ответила:

– Ало.

– Райский говорит. Здравствуйте.

Алла Степановна Хомич оживилась, поднялась с кресла, стала поправлять сбившееся на груди платье, как будто её мог видеть адвокат.

– Самуил Хамович, миленький…

– Хамалович…

– Что, не вы?

– Продолжайте, только отчество моё Ха-ма-ло-вич. Продолжайте, – голос говорившего был бархатно-приторный и не позволял собеседнику ни перечить, ни иметь своего мнения.

– Это я, Алла Хомич. Ну, помните? Ну, та, что… Хомич…

– Помню. Говорите коротко и по существу. Я сейчас в Америке. Буду послезавтра.

– Самуил Хаммалович, у меня горе, – она всхлипнула и высморкалась в платок, зажатый до этого в ладони. – Пропало всё наше наличное сбережение… всё до копейки…

– Так. В полицию, насколько я могу понимать, обращаться не корректно.

– Ой, как не корректно. Так не корректно, аж подташнивает от страха. А вдруг подумают… да нет – нельзя… помогите, а?