Питер Чейни - Темная улица

— Это грязный трюк… грязный трюк, — пробормотал Мигуэлес. — Это ловушка…

О'Мара зевнул.

— Именно это я и пытаюсь вам втолковать. Это — самая настоящая ловушка, и расставил вам ее ваш хозяин, тот самый, на которого работал и Лилли. Технология совершенно одна и та же. Лилли сделал свое дело и мог умереть. Теперь вы сделали свое дело и тоже можете умереть. Белолицый парень сделал свое дело — и умер. Отлично все организовано у вас, не так ли?

— Мне ничего неизвестно об убийстве этого человека, — сказал Мигуэлес. — Откуда мне знать, может быть, вы блефуете? У меня ведь есть только ваше слово. Я не хочу верить, что он мертв.

— Ну, разумеется, не хотите, — сказал О'Мара. — Но факт остается фактом — он мертв. Уж я-то это наверняка знаю. Ведь это я его застрелил. Дело только в том, что обстоятельства сложились против вас. Потому что при нем нашли ваше письмо. Значит, вы поссорились, и убили его все-таки вы. Разумеется, — весело ухмыльнулся ирландец, — вы заявите, что письмо написано не тому человеку, а совсем другому. Что ж, в таком случае назовите его мне. Но вы на это, ни за что не осмелитесь. Хотя вы и до смерти напуганы, у вас не хватит решимости назвать его имя.

Мигуэлес молчал, на лбу у него выступили крупные капли пота.

— Похоже, что я оказался в очень трудном положении, — наконец выдавил он. — Как человек чести…

— Не смешите меня, — сказал О'Мара. — Вы совсем не человек чести. Послушайте, ведь вы собираетесь утром улететь отсюда? Ваш паспорт в порядке, виза тоже. Что ж, не вижу причины задерживать вас здесь. Можете лететь, потому что мне совсем не хочется, чтобы вы здесь оставались. Однако вы получите такую возможность только при одном-единственном условии: мне нужно имя и местопребывание той девицы, которая подцепила Керра в «Зеленой гриве».

Мигуэлес встал со стула, глядя на О'Мару.

— Допустим на минуту… только допустим, что я могу дать вам такую информацию… Вы можете дать мне честное слово, что меня на самом деле выпустят отсюда?

— Имейте мужество. Какой смысл разговаривать на эту тему, Мигуэлес? — спросил О'Мара. — Что с того, если даже я и дам вам слово? Если вы останетесь живы, то будете думать, что это случилось благодаря мне, а если вас повесят, вы уже ничего не будете думать… Вам придется рискнуть. Вы уже поняли, кто я такой. Я работаю на тех людей, которые покончили с Лилли. И я говорю вам: сообщите мне эту информацию, и, насколько это зависит от меня, вы завтра благополучно сядете в свой самолет. Но только решайтесь поскорее.

— Я решил. Ко мне отнеслись без должного уважения. Со мной поступили бесчестно. Я скажу вам, кто эта женщина, и дам вам ее адрес.

Он подошел к бюро, стоявшему в углу, достал лист бумаги и быстро написал имя и адрес, потом отдал листок О'Маре.

О'Мара внимательно посмотрел на листок, аккуратно сложил его и положил в карман.

— Я нахожу, что вы умный человек, — сказал он. — Аддиос, сеньор Мигуэлес.

Ирландец вышел из комнаты и тихо притворил за собой дверь. Мигуэлес после его ухода еще долго стоял, уставившись неподвижным взором в белую стенку перед глазами, губы его беззвучно повторяли:

— Матерь Божья… неужели я уцелел!..

О'Мара медленно шел по улице, сунув руки в карманы. На перекрестке он нашел телефонную кабину, вошел в нее и набрал номер.

— Куэйл? О, Питер, у меня очень приятный вечер сегодня… Обед пришлось прервать, но все остальное пока идет отлично. Кстати, вы помните ту девицу из «Зеленой гривы»? Ее зовут Эсмеральда Валез. Живет по адресу: 117 Тер-Корт, Кейсуотер. Я подумал, что для вас это будет интересно.

— Очень интересно. Отлично сработано, Шон.

— И знаете что, Питер… Не предпринимайте ничего относительно нее, пока я вам снова не позвоню.

— Вам виднее. Буду ждать вашего звонка.

— Спокойной ночи, Питер.

Он повесил трубку, вышел из кабины и посмотрел на часы. Потом вздохнул и медленным шагом отправился в ночь.

О'Мара слушал пластинку со своей любимой румбой и чувствовал себя таким несчастным, каким только мог чувствовать себя человек с его характером. Несчастлив потому, что звуки румбы будили какие-то смутные сожаления в его душе, воспоминания о тех местах, где, поди, под эту музыку смеялись, любили, пили. В душе его поднималась тоска по знойному небу, раскаленным мостовым, словом, по Южной Америке. Впрочем, О'Мара, который любил свою профессию за то постоянное напряжение, которым была полна его жизнь, наверняка томился бы точно так же по Лондону с его туманами, живи он постоянно в Южной Америке. К тому же ему казались вдвое желанными те женщины, которые бывали в настоящий момент недосягаемыми. И потому что он был в Лондоне, леди в Рио казалась ему необыкновенно желанной. А если бы он был в Рио, то у этой дамы было бы немало — как и прежде — беспокойств из-за его неверности.