Евгений Коршунов - Операция «Хамелеон» [трилогия]

— Ты что, заблудился, парень? Гоке отер пот со лба, перевел дух:

— Вы же знаете, па, какое движение в Луисе. Как всегда, на Паркер-бридж застрял автобус, и пассажиры толкали его через весь мост. Вот такси и ехало со скоростью их ног.

Все засмеялись, зашумели. Паркер-бридж — ветхий мост, построенный пятьдесят лет назад и соединяющий острова Луиса с материком, — был давним предметом шуток и анекдотов.

Бора постучал карандашом по стакану:

— Внимание, товарищи… Начинаем!

А через три часа репортерам, терпеливо дожидавшимся во дворе, было роздано отпечатанное на ротаторе коммюнике. В коммюнике сообщалось, что лидеры всех профсоюзных объединений Гвиании пришли к соглашению о необходимости предъявить правительству ультиматум о повышении минимального, гарантируемого законом уровня заработной платы. Это объяснялось экономической ситуацией в стране — цены росли с каждым днем, иностранные компании, контролирующие значительную часть гвианийской экономики, выкачивали из страны все большие прибыли. Коммюнике заявляло, что терпение народа иссякло. И если требования профсоюзов будут отвергнуты, ровно через месяц, начиная с завтрашнего дня, в стране начнется всеобщая забастовка.

От имени участников встречи с репортерами говорил Гоке. Он намекнул, что уже сейчас решено начать подготовку этой забастовки и по стране разъедутся представители профсоюзов — вести работу на местах.

Стиву, который должен был вот-вот выйти из госпиталя, предстояло ехать на Север.

Петр считал дни до отъезда. Собственно, всей практической подготовкой к поездке занимался Роберт, который уже много раз там бывал. Он заранее послал телеграмму — заказал номера в маленькой придорожной гостинице города Бинда, где они собирались ночевать. У профессора Нортона он выпросил его автомобильный холодильник, который наполнил жестянками пива. Он же заставил Петра купить теплый свитер — по ночам в саванне было холодно. Для дороги Петр приобрел также плотную серую рубаху с короткими рукавами и большими нагрудными карманами. Он тщательно вычистил и смазал фотоаппарат «Зоркий», который купил еще студентом. Аппарат был прост, неприхотлив и потому надежен. Петр рассчитывал вернуться из Гвиании с целой фотовыставкой для Института истории.

Предоставив Бобу заниматься хозяйственными делами, Петр снова взялся за книги. Целые дни он проводил в библиотеке, читая воспоминания лорда Дункана, изучая все то, что здесь было о тех краях, куда ему предстояло ехать.

Здесь, между застекленными полками, набитыми книгами, стоял приятный полумрак. Где-то ровно жужжали кондиционные аппараты, нагоняя прохладный и сухой воздух. Мысли Петра все время возвращались к окружающим его людям и прежде всего к его спутнику по предстоящему путешествию.

Роберт Рекорд был общителен. По крайней мере, добрая половина Луиса была у него в друзьях. Он был завсегдатаем ночных клубов, любил теннис. Играл азартно, старался обязательно выиграть.

Как-то Петр смотрел его игру на университетском корте. Роберт выигрывал. Он жестоко «гонял» противника — усатого сухопарого профессора-англичанина, щеголявшего белоснежным теннисным костюмом. Костюм на Роберте был несвеж, гетры даже пожелтели от пота и пыли. И зрители реагировали на каждую выигранную им партию с враждебной холодностью.

— Он не джентльмен, — сказал кто-то, когда Роберт жестоко разгромил профессора.

Снобистский тон, каким это было сказано, чуть было не взорвал Петра. Он инстинктивно стал на сторону австралийца. Да, Роберт выглядел на корте, особенно в сравнении с белоснежным джентльменом-профессором, грубым, азартным парнем с рабочей окраины. Да, он открыто жаждал победы, и игра его была резкой. Это была игра, а не балет. Во всем этом была почти детская искренность, и Петру она импонировала.

После этого случая Петр стал еще внимательнее присматриваться к австралийцу. Он был ему симпатичен.

Как-то Роберт упомянул о своих родителях. Отец его был докером в Сиднее, мать воспитывала трех сестер, младшая из которых недавно перенесла полиомиелит. Роберт лишь однажды упомянул об этом мельком. Чувствовалось, что разговор на эту тему ему не особенно приятен. Писала ему только младшая сестра, которой он регулярно посылал деньги.

Петр как-то нашел в одной из книг по истории Гвиании, принадлежащей Роберту, конверт с австралийскими марками. Адрес на нем был тщательно выписан крупным детским почерком.