Евгений Коршунов - Операция «Хамелеон» [трилогия]

Здесь же на столе стоял небольшой бронзовый бюст Ленина. На стене, за спиной Бора, висел плакат «Рабочие и трудящиеся Гвиании, объединяйтесь!», а еще ниже — эмблема Конгресса: на красном фоне рукопожатие трех черных рук — рабочие, крестьяне и интеллигенция.

Справа от стола, рядом с входной дверью, висела старая классная доска, на которой мелом крупным, размашистым почерком была написана повестка сегодняшней встречи: «Положение трудящихся Гвиании и всеобщая забастовка».

Открытие совещания задерживалось: ждали Гоке, который все еще не вернулся от Стива, все-таки уложенного врачами в постель. Стив должен был сообщить Гоке свое мнение о предстоящей забастовке, с тем чтобы Гоке высказал его на сегодняшней встрече профсоюзных лидеров.

В другой раз эту миссию Гоке, может быть, и не доверили бы: Конгресс молодежи Гвиании примыкал к Конгрессу профсоюзов Гвиании, а Гоке со своим союзом «Авангард» — к объединению старика Димоду. Но сегодня ожидали, что все враждующие профсоюзные группировки придут к единому решению: начать всеобщую забастовку, и поэтому Гоке мог представлять и своего друга Стива.

Два дюжих парня внесли картонку местного пива — большие зеленые бутылки фирмы «Стар». Следом за ними сестра Бора — шестнадцатилетняя красавица, работающая у брата секретарем, — принесла поднос с перевернутыми стаканами.

Парни водрузили картонку прямо на председательский стол, сюда же был поставлен и поднос со стаканами. Затем все вместе во главе с самим Бора принялись ловко открывать пивные бутылки и разливать пиво в длинные фирменные стаканы «Стар» — по стенке, осторожно, чтобы не было пены.

— Прошу, товарищи, — сказал Бора и сделал приглашающий жест. Собравшиеся загремели стульями, с веселым шумом двинулись к столу.

Бора, взглянув на мрачное лицо хаджи Имолы, что-то шепнул сестре, та виновато ойкнула, бросилась в комнаты, а через пару минут вернулась уже с небольшой картонкой, в которой стояли бутылки кока-колы: хаджи Имола, трижды совершивший паломничество в Мекку, пил только безалкогольные напитки.

Мисс Бора собственноручно подала хаджи стакан кока-колы, он улыбнулся ей своими тонкими твердыми губами и в знак благодарности чуть склонил свою увенчанную зеленым тюрбаном голову.

В его жилах текла явно арабская кровь: черты удлиненного лица были тонки и правильны, кожа не черная, как у остальных в этой комнате, а смуглая, пепельного оттенка. И белая, длинная, до пят, одежда северянина, которую он носил на все случаи жизни, чем-то напоминала бурнус бедуина.

Хажди Имола ездил не только в Мекку. Гораздо чаще он бывал в Соединенных Штатах, и его «Трудовой центр» был открыто связан с американцами.

Бора, плотного, бородатого, с хитрющими глазами на мясистом щекастом лице, побитом оспой, хаджи Имола называл «коммунистом», «красным» и «агентом Москвы» и обвинял в намерении установить коммунистическую диктатуру в стране.

— Долго еще мы будем ждать?

Старик Димоду взял стакан пива тощей, цепкой рукой, похожей на лапу большой птицы — пальцы его были длинны и скрючены, они были действительно похожи на когти огромного грифа. И весь он напоминал старого нахохлившегося грифа: маленькая головка на тощей жилистой шее, словно гребнем, увенчанная шапочкой-пирожком из меха гепарда, торчала из просторных одежд, расписанных черно-желтыми узорами. Лицо его было похоже на маску бурого пергамента. Но в запавших глазницах пылали огромные бешеные глаза.

Старик все еще был полон энергии, но годы неслись слишком быстро, а жизнь менялась слишком медленно, и ветеран Димоду все еще не хотел верить, что ему уже не дожить до провозглашения Красной республики Гвиании.

И он спешил жить, торопил события, мечтал о баррикадах: нынешняя молодежь, по его твердому убеждению, была слишком мягкотелой, слишком образованной. Что, например, может сделать адвокат Бора? Или тот же Стив, привыкший болтать в университетских аудиториях?

У самого старика образования не было: он научился читать и писать в тюрьме, куда попал семнадцатилетним мальчишкой за организацию бунта на каучуковой плантации. Потом были лондонские доки, кружки самообразования, английские лейбористы, а затем и коммунисты…

И до сих пор на митингах толпа встречала его восторженным воем и криками: «Номер один! Номер один!»

— Здравствуйте, товарищи! На пороге стоял Гоке.

Димоду улыбнулся провалившимся ртом (зубы ему выбили в английской тюрьме лет двадцать назад):