Александр Сердюк - Разглашению не подлежит

В передней слышны шаги.

- Коммен… Коммен зи ин штаб,- несмело говорит солдат, останавливаясь у порога.

Что ж, надо идти в штаб.

Козлов ожидал, что сегодняшняя встреча начнется с делового разговора. И еще он рассчитывал застать там тех двух. Но когда явился, в штабе никого, кроме Бауэра, не было. Обер-лейтенант пребывал в отличном настроении.

- Рад видеть вас, господин Козлов,- немец протянул руку.- Искренне рад. Не скрою, вчера вы произвели на меня впечатление…

Опять тот же, уже знакомый Козлову, тон.

- Я был нехорош,- самокритично признался Козлов.- Явно перестарался. Хватил лишку.

- Все мы хватили лишку,- обер-лейтенант улыбнулся.- И впали в детство. Кубиками начали забавляться.

- Взрослым тоже скучно без игрушек,- Козлов сделал вид, что истинный смысл этой вчерашней забавы до него не дошел.

- Но для нас иные игрушки придумали,- сказал обер-лейтенант и вдруг спросил: - Вы в шахматы играете?

- Немножко.

- О, это очень, очень интересно. У меня давно не было настоящего противника. Сразимся?

И, не дожидаясь ответа, полез в письменный стол: там у него хранились шахматы.

Он играл осторожно, долго обдумывал каждый ход и не рисковал. Почувствовав у противника некоторое позиционное преимущество, предложил размен ферзей. Бауэр явно стремился победить. И все же он просмотрел в общем-то не сложную комбинацию: продвинув от слона пешку, Козлов объявил шах его королю. Пешка оказалась под конем и взяла его, Бауэр заерзал на стуле. Потеря фигуры лишила его надежды на выигрыш. Конечно, он еще мог некоторое время сопротивляться, оставаясь с двумя ладьями и несколькими пешками, но этот русский, умеющий лучше его видеть шахматную доску и точнее рассчитывать каждый ход, наверняка не уступит. Вести же дело к поражению Бауэру не позволяла его арийская кровь. Он провел по доске рукой и смешал фигуры.

- Ладно, поговорим о деле.-Его лицо сразу же обрело серьезное выражение.- Вы, конечно, догадались, что я пригласил вас не ради шахмат. Точно так же и вчерашняя пирамида из кубиков не была детской забавой. Я вижу, человек вы умный, наблюдательный. Господин Козлов, скажите откровенно, где вы сейчас находитесь?

- Мне кажется, это орган немецкой военной разведки.

- Да? - удивился обер-лейтенант, не ожидавший столь прямого ответа.- А почему?

- Сегодня утром к вашему штабу подошла машина… Тот самый черный лимузин, на котором привезли нас.

- Ну и что же?

- Вероятно, эта машина принадлежит вам?

- Да, это мой «оппель».

- Так вот, из вашего «оппеля» вышли двое в советской военной форме. Да еще при оружии..,

- О, вы действительно наблюдательны, черт побери!-воскликнул Бауэр, и в его голосе удивление смешалось с радостью. Обер-лейтенант все больше убеждался, что он имеет дело с человеком, из которого можно подготовить настоящего разведчика. Темнить дальше нет смысла, пора сказать правду.- Вы действительно не ошиблись,- продолжал Бауэр,- Вы находитесь в одной из немецких частей, осуществляющих разведку. Если говорить точнее - так называемую агентурную разведку. Буду краток. Мне нет надобности доказывать вам, господин Козлов, как я уважаю и ценю вас. Мы уже сделали для вас очень многое.

ведь вам угрожала смерть. Если вы согласитесь сотрудничать с нами, пошлем вас в школу. Там пройдете специальный курс. Затем вас направят в тыл Красной Армии. Жена будет жить у нас, и, поверьте мне, она , ни в чем не испытает нужды. Пожелает работать - может работать; нет - значит, нет.

Он помолчал, но не потому, что собирался с мыслями. Бауэр отлично знал, что ему говорить дальше, и эту паузу он делал только ради Козлова: пусть хорошенько ©смыслит сказанное.

- Все это будет,- медленно, почти по слогам произнес обер-лейтенант, и тоном, и жестами подчеркивая важность сказанного.- Будет, если, конечно, вы согласитесь. А не согласитесь,- он опять помолчал,- мы вынуждены будем - повторяю: вынуждены - отвезти вас обратно. В лагере вас, наверное, поместят в камеру, в которой вы уже провели одну ночь. За все дальнейшее ручаться не могу… Я не жду от вас немедленного ответа. Посоветуйтесь с женой, сегодня я разрешу вам встретиться, все взвесьте, а завтра позову. Ясно?

- Да, вполне.

- Ну а теперь идите. Я распоряжусь, чтобы вас пропустили к жене. Можете остаться там до завтра.

Галю держали в такой же пятистенной избе под зоркой охраной солдат, вселившихся в переднюю комнату. Когда Александр Иванович открыл дверь, она лежала на неразобранной постели, уткнувшись лицом в подушку. Она была в своей обычной армейской форме - защитного цвета гимнастерке, подпоясанной широким кожаным ремнем, и такого же цвета юбке, едва прикрывавшей согнутые ноги. На подоконнике рядом с цветочным горшком стоял котелок с нетронутым завтраком.