Юрий Авдеенко - Авдеенко Избранные произведения в 2-х томах. Т.2 Повести; рассказы

Подполковник хрипло спросил:

— Как вы считаете целесообразным организовать работу?

Он произнес слово «работа», но оно показалось ему чересчур гражданским, и он поправился: — Вернее, операцию?

— Группы в составе пятнадцати человек будут выступать каждые десять — пятнадцать минут.

— Они не помешают одна другой?

— Нет. Дело в том, что со стороны противника заросли кустарника гораздо выше и гуще, чем с нашей. Для группы десять минут достаточно, чтобы вынести бомбы или мины из склада. Укладывать их на санки они будут прямо под открытым небом.

— Хорошо, — сказал представитель штаба армии. — Все правильно. Я согласен.

Он поднялся. Нерешительно произнес:

— Лихорадит… Может, мне действительно пройти на часок в землянку…

— Конечно.

Чуть ли не в один голос сказали Журавлев и Гонцов.

Опираясь на плечо Иноземцева, подполковник пошел к землянке.

У рации теперь дежурила Галя. Тамара спала на нарах, свернувшись под шинелью калачиком. Нары майора Журавлева, на которых вместо матраца лежал толстый покров из хвои, были свободны.

— Царское ложе, — пошутил представитель штаба армии и опять стал кашлять.

Иноземцев уговорил его снять сапоги. Накрыл одеялом и шинелью.

В землянке было тепло и даже немножко душновато. И воздух от коптилки был очень несвежим. Радистка Галя, борясь со сном, щурила тяжелые, словно набухшие, веки и монотонно повторяла:

— «Индус»! «Индус»! Я — «Чайка». Как слышите меня? Прием!

Смерть, сука, боится смеха. Это давно подмечено. А Сливу всю жизнь друзья называли веселым малым. И уж как-то получилось, что и сам Слива считал своей обязанностью дружить с улыбкой. И он наряжался в нее, как клоун. А между тем тоска частенько напрашивалась к нему в гости. Только об этом никто не знал. Догадывалась, наверное, жена. Или ему всего-навсего казалось так, когда она подолгу смотрела на него. А глазами мама с папой наделили ее такими, какие лишь поэты и называют: бездонными, серыми. Во взгляде, подкрепленном молчанием, чувствовались и сила, и мысль. Но он-то, Слива, знает: стоило сероглазой красавице произнести хотя бы два слова, становилось ясно, что она пуста, как мячик.

— Слива, — тряхнул за плечо Чугунков, — закемарил?

— Пригрелся, как кот на лежанке, — усмехнулся Слива.

— Вставай. Нужно отправляться.

Они теперь входили в третью группу. И были в ней ведущими, так как знали дорогу.

Майор Журавлев, который минуту назад вернулся со склада, напутствовал вполголоса:

— Ребята; снаряды и бомбы закрепляйте на санках основательно. Скатятся, хлопотно будет.

— Понимаем, товарищ майор.

Вечерняя духота сменилась прохладой, свежей, но не стылой. И туман в лощине медленно редел.

Слива перелез через бруствер. Комок глины попал к нему в сапог.

— Готов? — Чугунков подал санки.

Первые метры они не ползли, а частили на четвереньках. И санки шуршали вслед за ними, словно листья, подгоняемые ветром. Чугунков, Слива и остальные солдаты привязали веревки от санок к поясам, но все равно передвигаться на руках и ногах и буксировать санки, даже пустые, было неудобно. А ползти обратно — с тяжелой, будто налитой свинцом, бомбой? В прошлый заход Слива еле добрался до позиций. Казалось, сердце выпрыгнет, как лягушка. Так было тяжко!

Все плюхнулись на землю и замерли, когда взлетела ракета. Слива даже закрыл глаза: будь что будет! Ракета горела долго, вначале очень ярко, потом все тусклее и тусклее, как угасающая коптилка. Где-то слева — в километре — застрочил наш пулемет. Зеленые пули пропунктировали тьму. Это майор Журавлев указывал направление: если каждый из группы будет двигаться параллельно трассирующей линии, то он как раз наткнется на склад.

Радистка Галя:

— «Индус»! Я — «Чайка». Дайте первого. Как слышите меня? Прием. «Индус»! Я — «Чайка». Слышу вас хорошо. У микрофона восьмой.

Подполковника из штаба армии сжигала температура, он с трудом стоял на ногах. И круги плыли перед глазами. И казалось ему, что в землянке не одна, а шесть раций, и он не знал, в какой же микрофон говорить.

— Первый! Я восьмой! Первый! Я восьмой. Операция на С-72 проходит успешно…

Подполковник качнулся. Иноземцев поддержал его за плечи…

Опять заиграла музыка, какое-то танго. Певец лениво растягивал нерусские слова. Пластинка была знакомой, но название ее Слива не помнил. Он просто вслушивался в мелодию, которая плыла над головой, и на душе становилось спокойнее. И шумы, и шорохи, производимые людьми и санками, больше не пугали. И не было проклятого одиночества — будто ты песчинка под этими дремотными звездами. Припомнилось, что за твоей спиной свои, что тебя поддержат, прикроют. Уж только ты сам не подкачай.