Полковник Гонцов, всматриваясь в темноту, стоял на бугре, возвышающемся над поляной, не очень ровной, которую сторожили несколько длинных груш.
— Они не заблудились? — спросил он Журавлева.
— Идут, — ответил Журавлев. — Слышите?
— Ничего не слышу.
— Вы же играете на балалайке.
— Балалайка — не скрипка.
— Все равно. У вас должен быть слух.
Но теперь шаги слышались явственно. И камень скрежетал, и позвякивали подковки.
— Запомним, у тебя музыкальный слух, — досадливо сказал Гонцов.
Журавлев махнул рукой:
— Немного учился музыке.
— Чего же бросил? Сила воли подвела?
— Вероятно, да… Но конкретная причина была другая. Сломал руку.
— Надо их встретить, — сказал Гонцов, но не двинулся с места. И майор Журавлев воспринял это как приказание.
Фигура Журавлева растворилась в темноте как-то сразу, словно ночь захлопнула за ним дверь. Потом послышались команды. Ротный доложил о прибытии.
Гонцов крикнул:
— Майор Журавлев, постройте людей в три шеренги с интервалом в два метра!
Когда приказ был выполнен, полковник Гонцов пошел вдоль строя, останавливаясь возле каждого бойца и выхватывая его из темноты фонариком. Лица, освещенные пучком света, казались большими, чем на самом деле, словно поданные крупным планом.
Слива чуть сощурился и расплылся в широкой улыбке, и полковник Гонцов улыбнулся. И совсем просто сказал:
— Ребята! — Необычность обращения почувствовал каждый. И полковник мог говорить тихо, не повышая голоса: — Командование фронтом идет вам навстречу и дает возможность всем сразу искупить свою вину перед Родиной. Дело, на которое мы вас посылаем, особо важное. И как ни странно, но для его выполнения вам не потребуются даже карабины.
— Я что говорил, раненых вытаскивать, — прошептал Слива.
— Получите ножи и пистолеты. — Полковник умолк, словно прислушался, потом глухо продолжал: — Уж кто виноват в этом, честно говоря, не знаю… Но на ничейной полосе, между полком майора Журавлева и немецкими позициями, остался неэвакуированный склад с боеприпасами. Но главная беда не в этом… Среди прочих бомб и снарядов на складе имеются мины к реактивным минометам «катюша». Эти мины — секрет нашей армии. Ваша задача до рассвета эвакуировать склад в безопасное место. Погода благоприятствует вам. Безветренно, и над лощиной туман. Если действовать осторожно, без шума, с полным напряжением воли, смекалисто, то немцы никогда не обнаружат вас. Как я уже сказал, пойдете без карабинов, без вещевых мешков, без скаток. Возьмете саперные лопатки, фонарики, пистолеты и ножи. Бомбы через ничейную полосу вывезете на санках. Мы будем отвлекать немцев музыкой, пропагандой… Знайте, вас подстраховывают все огневые средства полка. Вопросы есть?
Чугунков спросил:
— Бомбы какого веса?
— Разного. Там, где не справится один, будете работать по двое, по трое…
— Ап-ап-чхи! — представитель штаба армии вздрогнул: его испугал собственный чих, прозвучавший в ночной тишине, как выстрел.
— Вам будет лучше у меня в землянке, — сказал майор Журавлев. — Иноземцев, проводи.
Крохотный, словно высушенный, подполковник едва стоял на ногах. Еще вчера его хватил грипп. Но болеть теперь было некогда. И, несмотря на озноб, кашель и ломоту в висках, он прибыл на позиции полка. Километров пять ехал ночью на лошади, хотя до этого никогда не сидел в седле.
Ночь была безветренная. Туман белел внизу, точно сугробы снега. Тучи рассосались. И в небе (даже не скажешь, какого оно было цвета — черного или густо-синего) желтели звезды, крупные и мелкие, похожие на рыб и рыбешек.
Немцы вешали двенадцать ракет в час. Каждые пять минут — ракету. Когда ракета гасла, тьма наступала непроглядная.
Первую группу, из десяти человек, майор Журавлёв решил повести сам. Он мог этого и не делать. Но понимал, что так будет лучше. Еще изучая на карте месторасположение склада, он вспомнил, что во время рекогносцировки видел поросший травой и кустарником бункер, но принял его за заброшенное овощехранилище ближнего колхоза.
В первую группу майор хотел отобрать добровольцев, но добровольцами пожелала стать вся рота. И майор взял тех, кто вызвался первыми. Среди десятерых были Слива, Чугунков и бывший шофер Жора.
Маскировались тщательно. Старшина притащил ворох списанного хебе [14] Хлопчатобумажное обмундирование.
. Сапоги обернули тряпками. Туловище каждый перевязал веревками, между которыми, со спины, зажимались ветки хмелеграба, можжевельника, клена. Санки тоже были похожими на кустарники.
Читать дальше