— С жидким мылом сплошное мучение…
— А ты замачивай в мыле.
— Я ей говорю: «Что толку? Он к тебе ходит, а у самого семья». Она в ответ зубы выскалила. Как загнет… Сама знаешь.
— Знаю.
— На коленках штанишки опять протер. Веришь, залатать нечем…
— Фаина крем на свином жиру делает, сурьмы в него добавляет…
В раздумье, так и не решив, что же ей делать (легко сказать: выходи голосуй на дороге. На эту дорогу через весь город добираться надо), подошла Аленка к окну. И сквозь запыленное стекло вдруг увидела возле проходной Серафиму Андреевну Погожеву. Не поверила себе, присмотрелась: Погожева…
— Ой! — Аленка опять стучится в окошко дежурного. — Здесь женщина у проходной. Ее контрразведка ищет. Помогите задержать. Это очень важно.
— Где-то милиционер был. Товарищ старшина!
Старшины нет долго. Или время остановилось, замедлилось. Наконец вышел старшина.
— Вот она, эта женщина, — показывает Аленка.
Старшина Туманов смотрит в окно. Говорит тягуче:
— Известная женщина. Откуда ее знаете?
— Она работала в нашем госпитале.
Старшина чешет подбородок. Молчит. Думает, наверное.
«Сюда бы, конечно, лучше офицера, — рассуждает Аленка. — Этот старшина, кажется, порядочный валенок».
— Идите поговорите с ней… — наконец говорит Туманов. — Нужно отвлечь ее внимание. А то начнет палить… Люди пострадают.
— Старшина, возьмите сотрудников нашей охраны, — предлагает дежурный по бюро пропусков.
— Не нужно, — спокойно отвечает Туманов. — На этот раз не уйдет.
Аленка уже возле проходной. Радостно, по-девчачьи восклицает:
— Серафима Андреевна!
Не выдержала Погожева, вздрогнула. Рука в кармане. Но вот узнала Аленку. Напряжение сходит с лица.
— Серафима Андреевна, как хорошо, что вы живы! А мы все думали, что вы попали под бомбежку. Думали, с вами несчастье приключилось…
— Нет. Все хорошо, Аленка. Вернулась я. А ты какими судьбами здесь?
— С машиной я приехала. Завивку сделать. Как? Хорошо получилось?
— Зря, Аленка. Без перманента ты была милее.
— Вы меня огорчили… — расстроилась Аленка. Расстроилась самым искренним образом.
Это не ускользнуло от наблюдательной Погожевой. И она сказала совсем спокойно:
— Ничего. Завивка долго не держится… Все же скажи, что ты делаешь возле завода?
— Старый хрыч… — Аленка смущенно поправилась: — То есть Федотыч меня бросил. Не дождался…
В это время старшина Туманов был уже за спиной Погожевой.
— Руки вверх!
Все поняла Погожева. Лицо — мел. Глаза словно укрупнились. Подняла руки. Но, поднимая, сунула что-то в рот. И, обмякнув, упала наземь.
Невезучий человек старшина Туманов.
Встреча, назначенная по телефону
Женский голос — не скажешь, что он напряженный или взволнованный, может, немного виноватый — в трубке:
— Товарищ Каиров, мне нужно срочно увидеть вас. Давайте встретимся сегодня в десять часов утра в городском саду у скульптуры «Русалка».
— С кем я говорю?
— Вы меня не знаете. Но… я не хочу называть свое имя.
— Кажется, Дорофеева, — сказал Каиров Чиркову, положив трубку.
— Возможно… — согласился Чирков. — Вполне вероятно. Вы произвели на нее впечатление как мужчина.
— Не следует быть циником, сынок, — недовольно ответил Каиров.
…Последний раз в этом парке Каиров был с женой семь лет назад. Тогда здесь желтели ровные дорожки, и кусты стояли ухоженные, подстриженные, и фонтаны вздымали гребни, как петухи. На плоской крыше гостиницы «Южная» был летний ресторан и танцевальная площадка. Трио музыкантов — степенные холеные мужчины в белых фраках — играли танго и блюзы. Ресторан был дорогой. Публика сюда приходила солидная. Мужчины и женщины средних лет. Официанты подавали хорошие вина, и кухня отличалась изысканностью.
Теперь на крыше гостиницы «Южная» стояли три зенитных пулемета. И маскировочные сети свисали на стены, как покрывала.
Дорожки парка все были в темных трещинах. Кусты разрослись. Скульптура «Русалка», мытая дождями, сушенная ветрами, казалась сморщенной и постарелой. Татьяна ходила по танцевальной площадке, на которой мокли еще осенью облетевшие листья. Женщина, как всегда, была тщательно напудрена и подкрашена, но синеву под глазами не удалось скрыть. И глаза от этого казались еще больше, чем обычно.
— Вот, — сказала Татьяна. И вынула пачку денег.
— Так много! — сказал Каиров.
— Десять тысяч, — сказала Татьяна. И добавила: — Я написала за них расписку.
Читать дальше