Виктор Суворов - Аквариум [Новое издание, исправленное и переработанное]

Под часами на башне школы дата — 1907. Значит, и Ленин этой школой любовался. А может быть, буржуазный стиль ему не нравился? Во всяком случае, он тут жил, на рю де Лозанн, где потом разместились резидентуры ГРУ, где сейчас огромные дома для дипломатов громоздятся. Голову даю на отрез: нелегальные резидентуры ГРУ и сейчас тут работают, не снижая производительности. Хорошее место. Понимал Владимир Ильич, где жить. Понимал, в каких парках гулять. Рабочих он любил, а буржуазию ненавидел. Поэтому он не жил в рабочих кварталах Манчестера или Ливерпуля. Он жил в стане врагов, в буржуазных кварталах Женевы. Наверное, хотел глубже понять психологию и нравы буржуазии, чтобы бить ее наверняка, чтобы всех сделать свободными и счастливыми.

В те дни тут, по парку Монрепо и по рю де Лозанн, гуляли террористы, мечтавшие убить русского царя, — Гоц, Бриллиант, Минор. Наверное, встречая Ленина, они раскланивались, приподнимая черные котелки. А может быть, они принципиально не замечали друг друга и не раскланивались. Во всяком случае, когда Ленин взял власть, он всех террористов, попавших в его руки, перестрелял, а заодно и царя, которого террористы не суме ли убить.

Мне нужно спешить. У меня только один день. Последний день перед боем, перед моей первой зарубежной вербовкой. Я должен знать поле битвы, как свою ладонь, как командир батальона знает изрытое воронками поле, по которому завтра пойдут в наступление его ребята. Но я не спешу. Меня очаровал старый парк, который видел так много. Тут в октябре 1941 года на какой-то скамеечке состоялось совещание нелегальных резидентов ГРУ в Европе. Пока Советский Союз не принимал участия в европейской войне, гестапо не трогало его агентуру, хотя и имело некоторые сведения о ней. Но в первый день войны начались провалы. Начались массовые аресты. Операции по локализации провалов результатов не давали. Провалы множились. Провалы групповые. Провалы по цепочке. Провалы, как круги на воде от брошенного камня. Провалы на линиях связи. Связь потеряна. Явки ненадежны. Под подозрением все. Каждый резидент подозревает каждого своего офицера и агента, а каждый из них подозревает всех остальных. Каждый резидент уже чувствует дыхание гестапо за своей спиной и запах теплой крови в камерах пыток. Каждый бессилен.

В этой обстановке они собрались в Женеве. В парке Монрепо. Им запрещено было это делать. Ни один из них не имел права знать что-либо о деятельности таких же резидентов ГРУ. Такая встреча — преступление. За такую встречу, если в Москве узнают, — расстрел.

Но они встретились. По собственной инициативе. Как они нашли друг друга? Не знаю. Наверное, по «почерку». Точно как проститутка в огромной толпе среди тысяч женщин безошибочно может найти незнакомую подругу по профессии. Как вор видит вора. Как сидевший в тюрьме без труда, по каким-то неуловимым признакам узнает того, кто когда-то тоже был в тюрьме.

Они встретились. Они сидели угрюмые, может быть, под этим каштаном. Волки разведки. Высшая элита агентурного добывания — нелегальные резиденты. Навигаторы. Командиры. Они сидели тут и, наверное, больше молчали, чем говорили. Может быть, для них это молчание было и прощанием с жизнью, и моральной подготовкой к пыткам, и взаимной братской поддержкой.

Вряд ли кто-нибудь, глядя со стороны, мог подумать, что тут собрались лучшие представители руководства сверхмощной организации, которая не единожды сжимала глотку Европы невидимой, но железной хваткой. Вряд ли, глядя на этих людей, кто-то мог подумать, что каждый из них безраздельно повелевает тайной организацией, способной проникать в высшие сферы власти и расшатывать устои государственности, смещая министров и целые правительства, потрясая столицы топотом миллионных демонстраций. Кто бы мог подумать, что эти люди, сидевшие на скамеечке в парке Монрепо, обладали почти неограниченной властью! Они сидели в поношенных пальто, в потертых пиджаках, в стоптанных ботинках. Настоящий разведчик не должен привлекать к себе внимания окружающих. Он незаметен, как асфальт. Он сер. Внешне.

Это были загнанные волки. Зажатые в угол. У них не было выхода. То, что они делали, каралось в Советском Союзе высшей мерой наказания и именовалось страшным термином «горизонтальные связи в агентурном добывании». Но в затылки им дышало Гестапо.

Они сидели долго. Они о чем-то спорили. Они приняли решения. Они изменили тактику. Они изменили системы связи, способы локализации провалов, проверок и вербовок. Каждый делал это якобы по собственной инициативе, не докладывая в ГРУ о тайном сговоре. Да и связи с ГРУ тогда не было.