Виктор Суворов - Аквариум [Новое издание, исправленное и переработанное]

Вот и Кравцов допил. Чуть водичкой запил. Теперь фраза должна ритуальная последовать.

— Нашего полку прибыло!

Вот именно с этого момента считается, что офицер повышение получил. Вот только с этого момента я — капитан.

Закричали все, зашумели. Улыбки у всех. Пожелания, поздравления. Теперь все говорят. Теперь смеются все. Теперь церемонии кончились. Теперь традиции побоку. Пьянка офицерская начинается. И если истина в вине, то быть ей сегодня всецело на нашей стороне. Беги, Толик, к ручью. Беги, Толик. Ты моложе всех. Придет, Толик, и твое время. Будет праздник и на твоей улице. Будет обязательно.

Жара. Пыль. Песок на зубах хрустит. Степь от горизонта до горизонта. Солнце белое, жестокое и равнодушное бьет безжалостно в глаза, как лампа следователя на допросе. Редко-редко где уродливое деревце, изломанное степными буранами, нарушает пугающее однообразие.

Добрый человек, плюнь, перекрестись да возвращайся домой. Нечего тебе тут делать. А мы, грешные, пойдем вперед, туда, где выжженная степь вдруг обрывается крутым берегом грязного Ингула, туда, где в дрожащем мареве столпились скелеты караульных вышек, туда, где десятки рядов колючей проволоки надежно опутали чахлые рощицы. Деревца тощие. Листья под толстым слоем пыли и оттого серые. Может, вышки-то не караульные? Может, геологи? Может, нефть? Какая к черту нефть? Вышки с прожекторами и с пулеметами. Много вышек. Много прожекторов. Много пулеметов. Ну, значит, не ошиблись. Значит, правильный путь держим. Верной дорогой идете, товарищи! Сюда нам.

Жёлтые Воды. Придет время, и будет это название звучать так же страшно, как Катынь, Освенцим, Суханове, Бабий Яр, Бухенвальд, Кыштым. Но не наступило еще то время. И потому, услышав это страшное название, не вздрагивает обыватель. Не коробит его от этого названия, и мурашки по коже не бегут. Да и не только у обывателя это название никаких ассоциаций не вызывает, но и у зэков, которых бесконечными колоннами гонят со станции к вышкам. Рады многие: не Колыма, не Новая Земля. Украина, черт побери, живем, ребята! И не скоро узнают они, а может, никогда не узнают, что Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза имеет прямую связь с директором «глиноземного завода», на котором им предстоит работать. Не положено им знать, что из Центрального Комитета каждый день звонят директору завода большие люди, выполнением дневного плана интересуются. Важен завод, важнее Челябинского танкового. И не очень вам, ребята, повезло, что гонят вас сюда. И не радуйтесь пайке жирной и щам с мясом. Того, у кого зубы начнут выпадать да волосы, заберут в другое место. Того, кто догадается, что тут за глинозем, тоже быстро заберут. А уж если вы все там в лагере взбунтуетесь, то охрана в Жёлтых Водах надежная, а если нужно, то и мы поможем. Имейте в виду: рядом с вами соседствует самый большой учебный центр частей СпН. С нами не связывайтесь. Лучше уж подыхайте понемногу, не рыпаясь, на «глиноземном заводе» [6].

Пыль. Жара. Степь. Мы прыгаем. Мы много прыгаем. С больших высот. С малых высот. Со сверхмалых. Мы прыгаем в два потока с Ан-12 и в четыре потока с Ан-22. Вы себе можете представить выброску в четыре потока? Да черта с два! Только тот, кто прыгал, знает, что это такое.

Мы прыгаем днем и ночью. Жёлтые Воды — это Европа. Жёлтые Воды — это у самого Кировограда. Но летом тут всегда душно и засушливо. Лето знойное и безоблачное. Тут нелетной погоды не бывает. И оттого со всех концов страны сюда собираются роты, батальоны, полки и бригады СпН, и бросают их тут с июня по сентябрь. Боже, пошли ливень! Пусть раскиснет проклятый аэродром. Он крепок, как гранит, но это просто глина, и не надо его бетонировать. Солнце забетонировало его лучше всякого технолога. Эй, кто там на самом верху, пошли же ливень! Пусть аэродром раскиснет. Мы все Тебя просим. Много нас тут. Тысячи. Десятки тысяч. Ну, пошли же ливень!

Гроза надвигается, как мировая революция, — лениво и неуверенно. Пересохла степь. Гонит ветер пыльные смерчи. Затянуло горизонт чернотой, и блещет небо вдали. Далеко-далеко громыхает слабо гром. Но нет дождя. Нет. Ах, как бы я подставил лицо крупным каплям теплой летней грозы. Но не будет ее. Будет и завтра изнуряющий зной, будет горячий ветер с мелкими песчинками. Будет бескрайняя выжженная степь. И пересохшими глотками мы будем орать «Ура!», вот как сейчас орем. От края и до края взлетной полосы построен цвет частей СпН. Чуть колышется море запыленных выцветших голубых беретов.