Мойзес Наим - Два шпиона в Каракасе

Кристина составила отчеты для своего шефа в надежде, что тот сможет отыскать в этих сведениях что-нибудь интересное, ускользнувшее от ее собственного внимания. Но Уотсона волновал только один вопрос: не являются ли путчисты марионетками кубинцев?

– Ты мало что сможешь узнать, оставаясь здесь. Придется тебе перебираться в Каракас. – По мере того как Уотсон подробно объяснял суть ее нового задания, у Кристины загорались глаза. – Мы, как и положено, обеспечим тебя достоверной легендой, и, естественно, все будет сделано так, что комар носа не подточит. То есть так, чтобы никто не узнал, кто ты есть на самом деле и чем занимаешься. Даю тебе на обдумывание несколько часов.

Не прошло и часа, как Кристина приняла его предложение, ведь теперь она получила задание безусловной государственной важности – таких у нее еще не было. Она должна сделать все возможное и любым способом добиться, чтобы правительство США максимально укрепило свое влияние на Венесуэлу, страну с самыми крупными запасами нефти на планете. Но первоочередная и безотлагательная ее задача – установить, кто является главным агентом кубинского G2 в этой стране.

– Когда ты будешь уверена, что с твоей новой маской все в порядке, сама решишь, как вести дело. Учить тебя не надо, – сказал Кристине Уотсон.

После выступления Уго Чавеса по телевидению для президента Венесуэлы Карлоса Андреса Переса начался отсчет часов, ставших для него политическим кошмаром, и несколько месяцев спустя все это обернется для него потерей высокого поста. Если бы он мог хоть немного поспать в самолете, возвращаясь из Швейцарии, или немного отдохнуть, после того как объявил на всю страну о провале переворота или после того как арестовали наконец всех мятежников… Но от права на сон и отдых Перес отказался еще в тот самый день, когда стал президентом.

– Для сна мы когда-нибудь получим целую вечность, – любил повторять он своим министрам, вечно валившимся с ног от усталости.

Путч был подавлен, но президент не чувствовал себя победителем. Напротив, внезапно появившаяся на общественном горизонте неординарная фигура подполковника Чавеса словно разбудила целую страну, измученную бесконечными обманами, непопулярными экономическими мерами и коррупционными скандалами.

– Нельзя требовать от народа, чтобы он встал на защиту демократии, когда ему нечего есть, – сказал в тот же день, выступая в конгрессе, престарелый, но все еще очень честолюбивый основатель одной из оппозиционных партий. – И в итоге можно сказать, что у президента есть кое-что общее с тем военным, который попытался его свергнуть: они оба проиграли – один в качестве путчиста, другой в качестве президента.

Но и Чавесу пришлось нелегко. “Если мы потерпим поражение, наступят очень тяжелые времена”, – вспоминал он теперь собственные слова, сказанные Санчесу, своему другу, погибшему в бою. И действительно, сидеть в тюрьме было тяжело. Как тяжело было и смириться с тем, что твои братья по борьбе больше никогда не протянут тебе руку и не споют вместе с тобой революционных песен. Тяжело было сидеть взаперти в подвале, куда не доходят ни дневной свет, ни известия о товарищах. Сколько их погибло? Сколько ранено? Сколько арестовано? Где их содержат? Что стало с моими детьми? Где мой адвокат? Когда начнется суд надо мной?

Но тут вдруг сверкнул луч надежды. К воротам тюрьмы начали стекаться неожиданные посетители, словно паломники к святому месту. А еще он получил письмо от своей любовницы и открытки со словами поддержки от сотен новых борцов, а также от родственников, священников, журналистов и ряда политиков, которые выражали ему свою солидарность и приглашали вступить в их партию. Короче, появилась масса симпатизирующих ему людей. Они тянулись к тюрьме днем и ночью, пока некое таинственное лицо не заявило: “Хватит!”

Как-то утром охранники получили приказ перевести Уго в “Ла Куэву”, самую большую и страшную венесуэльскую тюрьму. Доставив туда пленника, они грубо, не снимая наручников, провели его через многочисленные внутренние дворы мимо камер, до отказа набитых заключенными. Не успев как следует осознать, до каких пределов бесчеловечности тут все доведено, Чавес оказался в переполненном дворе. С людьми тут обращались как с мусором. Он увидел повсюду лужи мочи и кучи экскрементов, увидел мух, крыс и людей, нюхавших наркотики и не похожих на людей. А еще вооруженных зомби – тюремщиков, не желавших ничего этого замечать. Чавес смотрел на все эти совершенно невообразимые вещи и даже не успел придумать соответствующий случаю революционный привет для несчастных беззащитных узников, потому что в мгновение ока остался без обуви, без одежды, без своей командирской выправки, без своей харизмы и без своей веры. В секунды тот, кто привык отдавать приказы, превратился в ничто, даже меньше чем в ничто: в арестанта без имени, без истории, без постели, без надежды на помощь, потому что на него накинулись какие-то безумцы и начали бить, всячески унижать, забрасывать экскрементами, тухлой едой и полудохлыми крысами.