Владимир Быстров - По обе стороны реки

— Виктор э-э… Лю…, — офицер явно был в затруднении.

— ВиктОр! — поправил его пассажир, делая ударение на втором слоге, и повторил еще раз:

— ВиктОр!

После чего перегнулся через стойку и, грубо подчеркнув ногтем свою фамилию в паспорте, быстро, но разборчиво продиктовал слегка презрительным тоном:

— Виктор Анхель Люсиа Моррьентес де Гарроба!

— Цель приезда? — спросил таможенник.

— Туризмо! — все также весело и развязно ответил иностранец, — Dusseldorf — c'est la petit Paris!

— Извините?… — не понял последнюю фразу офицер.

Турист, однако, оказался тоже не силен в языках, и, прищелкивая от досады пальцами, на ломанном немецком попытался объяснить:

— Наполеоно! Он сказать — ваш город есть маленьки Париж! Я буду знакомить с маленьки Париж!

Затем ткнул пальцем в лежавшие на стойке документы:

— Todo en orden? (Все в порядке?)

— „Знакомиться“! — вполголоса машинально поправил офицер, и, поставив штамп прибытия, протянул иностранцу паспорт:

— Добро пожаловать в Дюссельдорф!

Выйдя из здания аэропорта, иностранец подозвал такси и уверенно назвал адрес:

— Hotel „Barbarossa“! Niederhain Strasse… (Отель „Барбаросса“, Нидерхайн штрассе…)

— Ja! Ja! — закивал головой таксист, показывая, что хорошо знает, где находится эта гостиница, — Das ist nicht weit von Flughafen! (Да, да! Это совсем недалеко от аэропорта!)

Пассажир рассеяно кивнул ему в ответ, с нескрываемым интересом вглядываясь в пробегавшие за окном пейзажи. Шоссе стало постепенно заворачивать по широкой дуге вправо, оставляя слева обширный парк, за которым уже виднелся Рейн и набережная Киттельбах. Несколько минут спустя такси подъехало к воротам отеля.

Впрочем, назвать отелем эти несколько двух- и трехэтажных домиков, расположенных за невысоким каменным забором, было трудно. Отель „Барбаросса“ был небольшой гостиницей, оформленной в итальянском кантри-стиле и состоящей всего из 30 или 40 номеров. Владелец гостиницы, невысокий и тучный пожилой итальянец немецкого происхождения всеми силами старался придать своему заведению настоящий „итальянский“ дух: номера были оформлены в виде деревенских комнат, в погребе ресторана Im Schiffchen — „На лодочке“ — всегда был большой выбор итальянских вин, оркестр играл итальянские мелодии, а в меню были, в основном, итальянские блюда. Да и сам хозяин, выходя к гостям, старался щегольнуть одной-двумя фразами на итальянском языке, произносимыми, правда, с чудовищным немецким акцентом.

Виктор уже бывал в этой гостинице и с нескрываемым удовольствием прошел в предусмотрительно открытую швейцаром дверь. Портье тоже узнал посетителя и расплылся в улыбке:

— Сеньор… сеньор…

Он тщетно пытался вспомнить фамилию постоянного клиента, пока тот сам не подсказал ему:

— Морьентес!

— Да, да, простите, сеньор Морьентес! — и, очевидно решив щегольнуть своим знанием испанского, вежливо поинтересовался:

— Como esta Usted? Que tal? (Как поживаете? Как дела?)

— Gracias, amigo, estoy bien! (Хорошо, спасибо, дружище!) — с улыбкой ответил он и одобрительно поаплодировал стараниям портье.

— Ваш обычный номер? — спросил портье.

— Да! — ответил Морьентес, и пошутил:

— Надеюсь, канал из него по-прежнему виден?»…

— А там, в лагере нас сразу перевели на спецрежим! Никаких отпусков, увольнений и усиленное изучение языка…

Рассказывая, Быков машинально прихлебывал из стакана джин, словно там находился обыкновенный чай с лимоном.

— Ну, дураков-то среди нас не было — быстро сложили «два плюс два»! О том, что происходило тогда в N. писали все газеты в мире, и не только у нас! Понятно, что и нас собрались использовать там, хотя было не совсем ясно — в каком качестве и с какой целью. А когда стало известно, что путчисты посадили в тюрьму одного из их партийных лидеров, стало очевидно — будем выдергивать его оттуда. И, судя по тому, как нас напрягали с этой подготовкой, времени до начала оставалось совсем мало…