Валерий Рощин: Двадцатый - расчет окончен

Спустя пару минут после короткого сеанса связи сзади лавиной навалился ровный гул авиаци­онных двигателей. Две пары «крокоди­лов» сходу легли на боевой курс и с километровой дистанции дали залп по означенной радистом точке…

Спецназовцы распластались на камнях; упал, откатился в сторону и Дорохов. Еще до того, как все вокруг смешалось от разрывов не­управляемых ракет, ус­лышал под собой хруст; недовольно помор­щился…

Верто­летчики накрыли место недавнего боя полностью, не раз­бирая где и чьи позиции. НУРСы с противным шипящим звуком вспарывали воз­дух и врезались в каменистую почву бережка, повто­ряющего изгибы неглубокого речного русла. Взрывы гремели, не пе­реставая – сменяя друг друга, пары Ми-24 делали один заход за дру­гим…

Бойцы спецназа прятались меж валунов, в приямках и уж не ду­мали о «духах», не заботились о продолжении боя. Одна только мысль свербела в голо­ве у каждого: уцелеть, не погибнуть от масси­рован­ного ракетного удара своей же штурмовой авиации…

Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Дорохов лежал, прикрывая руками затылок. Около минуты он вслушивался в удаляв­шийся гул, гадая: готовятся к очередному заходу или, отра­бо­тав, возвращаются на базу?..

Но скоро гул окончательно стих.

Он приподнял голову, осмот­релся… От множества небольших воронок поднимался сизый дым; всюду лежали изувеченные тела. Ос­татки изрядно потрепанного че­ченского отряда поспешно отходили вверх по речушке. Рядом копо­шились, поднимались, отряхивались его ребята…

– И то дело, – пробормотал капитан, похлопывая ладонями по за­ложенным ушам.

Усевшись, подтащил к себе автомат, смахнул с него светлую пыль. С сожалением вынул из-за пазухи раздавленный плеер с бол­тавшимися проводами маленьких наушников; кажется, он был безна­дежно испорчен. Под ноги упала половинка диска с начертанным именем «Па­вел»… Остатки аппарата он швырнул на камни и вдруг замер – взгляд наткнулся на изуродованное тело. Головы убитого бойца Ар­тур не видел; одна нога была полусогнута; из-под руки тор­чал авто­мат… Из разворо­ченного живота черными прожилками меж гладкой гальки растекалась кровь. Но взгляд Дорохова не мог ото­рваться от бело-красного месива, выва­лившегося из разорванного кишечника. «Сыр из козьего молока!.. – внезапно дога­дался он и с ужасом при­помнил: – По дороге сюда бойцов угостил этим сыром ка­кой-то дед из забытого богом аула. И, сидя на броне бэтээров, этот рыхлый сыр, похожий на сулу­гуни, жевали два рядовых бойца и… Сашка. Неу­жели?..»

И все еще не веря в гибель друга, он позвал:

– Ося! Ося, мля!.. ты где? Понос что ли про­шиб от кисломолоч­ных продуктов?..

– Похоже, он ранен, товарищ капитан! – донеслось будто изда­лека. Но тут же кто-то тронул за плечо – обернувшись, Артур увидел Игнатова. Показывая в сторону, тот прокричал громче: – Осишвили ранен, товарищ капитан!

– Где он? – облегченно вздохнул Дорохов. Затем встал и, покачи­ваясь, двинулся, куда указывал сержант…

Приятель лежал под угловатым обломком скалы, метрах в де­сяти-двенадцати; рядом – в трех шагах, зияла воронка от разрыва ра­кеты. Вероятно, огромный камень спас от осколков, но не уберег от силь­нейшей контузии. Сашкины глаза были открыты, из ушей текла кровь…

Слава богу – вроде, жив!.. Сердце восстановило нормальный ритм; присев возле него, Артур нащупал запястье. Вена, возле ко­то­рой красовалась крохотная татуировка – буковка «О», слабо подраги­вала, пульсировала…

Да, Оська был жив и даже слегка шевельнулся в ответ на прикос­новение.

– Игнатов, проверь – как там остальные, – распорядился коман­дир. – Свяжись с нашими, узнай скоро ли подойдут.

– Рация раздолбана…

– Что?

– Рация говорю, сломана, товарищ капитан! Я ее припрятал в камнях, да все одно осколком нутро разворотило.

– Мля… Ладно, подтяни сюда народ.

Вскоре вокруг командира собрались остатки группы. Из двадцати двух человек уцелели десять; двое из них, включая старшего лей­те­нанта Осишвили, были ранены.

– Значит так, – смачно сплюнув хрустевшие на зубах частички грунта, сказал Артур, – «духи» ушли, но на всякий случай надо поде­журить тут до подхода наших. Двое потащат до дороги Степанова – он тяжелый, а я как-нибудь один управлюсь с Осишвили. Остальные остаются здесь. Старший – Игнатов. Вопросы?

– Все ясно, товарищ капитан, – отозвался понятливый сержант.

– Вот и ладненько. Отправлю раненных и вернусь. Парней еще наших предстоит отсюда забирать… – кивнул он на тела мертвых со­служивцев. – И будь повнимательнее, Игнатов! Хрен знает, что у них на уме – могут вернуться…