Жан Брюс - ОСС 117. Совершенно секретно

Молчание. Чекист заговорил, глядя в потолок:

– Разумеется, мы это проверим. Изложите это в письменном виде со всеми подробностями... Он покачался на стуле, потом спросил:

– Разумеется, вы хотите, чтобы вас репатриировали?

Юбер пожал плечами, вытер рукавом стекавшую на подбородок кровь и осторожно ответил:

– Я этого не особо хочу. Я не фигурирую в списке военнопленных. У меня потребуют объяснений, возможно, даже сочтут дезертиром...

Он сделал короткую паузу, выражавшую нерешительность.

– Если бы я был уверен, что здесь меня оставят в покое... дадут возможность жить в приличных условиях... Большего мне и не надо...

Чекист смотрел на него, не отвечая.

В комнате стоял холод, походная кровать была неудобной. Отвернувшись к стене, Юбер дрожал под тонким одеялом. В замке повернулся ключ, дверь открылась, и зажегся свет. Скирвин вошел и захлопнул дверь ногой.

– Надеюсь, я разбудил тебя не слишком рано?

В его голосе была ирония и враждебность. Юбер, не оборачиваясь, холодно ответил:

– Я спокойно отношусь к клопам.

Скирвин ничего не сказал. Он принялся расхаживать по комнате. Юбер слышал, как он остановился, чиркнул спичкой, кашлянул и возобновил прерванную ходьбу.

– Ты напрасно так это воспринимаешь, дружище, – сказал он наконец. – Совершенно напрасно.

Новая пауза. Юбер перевернулся на спину. Скирвин остановился у окна, закрытого масляной бумагой. У него были широкие плечи, комбинезон затянут в поясе.

– Если кто и может тебе помочь, дружище, то один я и никто другой...

– Ударами кулака в морду, – иронично прокомментировал Юбер.

Скирвин медленно повернулся на каблуках. Его лицо фавна было ярко-красным.

– Ты напрасно так это воспринимаешь. Это было необходимо. Дураки очень легко выводят меня из себя, а я поначалу принял тебя за дурака...

Юбер ангельски улыбнулся:

– А теперь?

– Изменил мнение.

Улыбка Юбера стала шире.

– Скажи, дружище, сколько ты получил за свое обращение в их веру?

Скирвин не рассердился.

– Тебя это интересует?

– Может быть.

Скирвин тихо рассмеялся, и его лицо покрылось мелкими морщинками.

– Ты будешь разочарован, дружище. Я сделал это по убеждению. Исключительно по убеждению. Ты мне не веришь?

Юбер сладким голосом отозвался:

– А почему мне тебе не верить? Все точки зрения имеют право на существование, верно?

– Так говорят... Сигарету хочешь?

– Спасибо, я не курю.

– Счастливчик.

Он подошел к походной кровати. Юбер поднялся на локте и посмотрел ему в глаза. Скирвин улыбнулся.

– По моей фамилии ты должен был догадаться о моем русском происхождении. Мои дед и бабка... В общем, я вернулся на родину предков. Все просто...

– Все просто. И что мне дает эта история?

Скирвин посерьезнел.

– Я пользуюсь здесь доверием и могу уладить твое дело, если захочу. Это уже наполовину сделано. Они знают, что над Канко, примерно в то время, что ты указал, был сбит самолет шестой воздушной армии США, а его пилота не нашли... Если хочешь, я могу убедить их отказаться от дальнейших проверок, малыш.

– Ты слишком любезен, великан. Я, знаешь ли, не боюсь расследования. Я сказал правду.

Скирвин улыбнулся.

– Не сомневаюсь. Ошибка обошлась бы мне слишком дорого.

– Зачем ты это для меня делаешь? – подозрительно спросил Юбер. – Я не понимаю.

Скирвин пожал широкими плечами, и в его полузакрытых глазах появилось циничное выражение.

– Эгоизм. Все эгоизм. Представь себе, мне нужен кто-нибудь, с кем я могу время от времени поболтать на американском. Это ты можешь понять?

– Может быть. Но это опасная слабость. Мне кажется, они называют ее космополитизм.

Скирвин презрительно скривился.

– Еще одна жертва пропаганды.

Юбер улыбнулся.

– Мы все жертвы пропаганды, в том числе и ты, парень.

Скирвин, казалось, вдруг занервничал.

– Или ты соглашаешься, или я оставлю тебя тонуть в дерьме.

– Не будь так вульгарен, парень. Я согласен, что еще я могу сделать?

Скирвин вздрогнул, сунул в зубы новую сигарету и прикурил ее.

– Хочешь?

– Я уже сказал, что не курю.

– Я думал, ты дуешься.

Он пошел к двери.

– Я ухожу. Спокойной ночи. И не порти себе Нервы, дружище.

– Я тебе не дружище.

– Хочешь меня обидеть? Не выйдет. Я сегодня добрый.

Он ушел, и Юбер услышал, как за ним закрылась дверь. Свет остался включенным. Юбер встал, выключил его и наощупь вернулся к своей неудобной постели. Ему сейчас было не так холодно, и он знал, что заснуть снова будет трудно.