Александр Щелоков - Предают только свои

В правой части бокса сидел огромный черный кот, глазастый и длинноухий. Перед ним с другой стороны перегородки суетливо бегала белая лабораторная мышка. Кот видел добычу и не скрывал желания ее заполучить. Он как маленький тигр в клетке зоопарка легкими пружинистыми шажками прохаживался перед прозрачным препятствием и не сводил глаз с мыши. Та, ощущая кошачью угрозу, металась из угла в угол, маленькая и беззащитная.

— Ситуация обнаженная, — сказал Тер. — Она о запрограммирована природой, и изменить ее мы не о в силах. Вы согласны? Тем не менее люди создали газ, способный вселять в живые существа беспричинный ужас. Не страх, а именно ужас. Панический, неудержимый. В камере лежит ампула. Да, вон та, с зеленой полоской. В ней ОВ. Следите, я раздавлю ее манипулятором.

Профессор нажал кнопку на пульте, и металлическая лапка манипулятора внутри бокса расплющила стеклянную миндалину.

— Теперь наблюдайте, — предупредил профессор.

Впрочем, Андрей и без того не отрывал глаз от камеры.

Прошло какое-то мгновение, а кот вдруг остановился и замер. Внезапно его глаза утратили осмысленность, расширились, застыли. Еще миг, и кот резко отпрыгнул в сторону, сгорбился, прижался к стене. Потом произошло вообще нечто невероятное.

Ощутив позади себя опору, кот вскочил, встал на прямые задние лапы, как приговоренный к расстрелу, прижался спиной к стенке бокса, обречено закинул голову и заорал истошным, полным ужаса голосом. В свою очередь и мышонок, парализованный страхом, взъерошив шерсть, забился в противоположный угол и замер, похожий на безжизненный комочек меха.

Генерал нажал на кнопку. Перегородка, разделявшая животных, опустилась. Кот получил свободный доступ к мыши. Но ничего в поведении животного не изменилось. Самый страшный, с точки зрения мыши, зверь сам умирал от неведомого страха. Он так и стоял на задних лапах, будто распятый, и под ним появилась лужица — позорное проявление недержания.

Андрей стоял, сжав кулаки так, что на ладонях от давления ногтей образовались красные дужки. Он испытывал легкое головокружение, и ярость душила его. В гневе, требовавшем разрядки, он понял, что кто-то изощренный, предельно циничный, глубоко знающий физиологию живых организмов и нашедший в них слабые точки, мог нанести удар по главному, чем одарила живые существа природа, — по сознанию. Невесть откуда в памяти всплыли пушкинские строки, которых он никогда не заучивал, а лишь один раз прочитал мельком: «Не дай мне бог сойти с ума, уж лучше посох и сума…»

Головокружение не проходило.

— Итак? — спросил Тер, потирая подбородок. Лицо его было суровым, словно высеченным из серого камня.

— Все ясно, товарищ генерал.

— Тогда продолжим, — Тер нажал очередную кнопку на пульте. — Продуем камеру кислородом.

Посмотрел на часы.

— Наблюдайте. Через некоторое время действие ОВ прекратится.

Андрей и без пояснений видел, что перепуганный кот стал постепенно приходить в себя. Он сполз со стены, сгорбился. Понюхал лужицу, которую с перепугу сам же и надул, поморщился то ли от возмущения, то ли от стыда, отодвинулся в сторону. Посидел, потряс головой, как пьяница, приходящий в себя после похмелья. Огляделся. Стал умываться, старательно расчесывая усы.

Вдруг, прервав туалет, кот навострил уши. Он заметил мышь. Не вспомнил, как показалось Андрею, а именно заметил наново. Не успел Андрей подумать о том, что произойдет, как кот, оттолкнувшись сразу всеми лапами, взмыл вверх и обрушился на добычу, прижал ее к полу. Довольно облизываясь, он сжал мышонка и замурлыкал…

— Кот, как видите, — сказал Тер, — вышел из переделки вроде бы без моральных потерь. Вроде бы, потому что исследовать психику кота до и после воздействия на него ОВ нам, химикам, просто не под силу. Да и зачем, в конце концов? Вполне ясно — человек не кошка. Он не будет в состоянии после испытанного ужаса вот так же, как и кот, отрешиться от пережитого и съесть с аппетитом котлетку. Я уверен, что человек, хотя бы однажды ошарашенный этим гнусным снадобьем, окажется травмированным на всю жизнь. Боль души, пережитый ужас так и останутся в нем. Замечу, — генерал сделал вид, будто не обратил внимания на состояние Андрея, — я продемонстрировал вам всего одно ОВ из множества. Их на наши души оппоненты заготовили полной мерой. Как говорят аптекари: квантум сатис. Впрочем, и у нас кое-что есть помимо противоядий…

Андрей сразу отметил, что даже при таких невеселых обстоятельствах профессор сохранял верность науке и вместо слов «вероятный противник», характерных для военного лексикона, произнес научно-нейтральное «оппонент». Он явно избегал употребления сильных моральных и этических категорий и видел перед собой только структурные комбинации атомов, рождающие молекулы смерти. Незаметно для себя Андрей в тот момент сделал вывод: ему, как и ученому-химику, в оценках будут противопоказаны эмоции. Только так может быть достигнуто главное — информативность и точность разведки.