Александр Щелоков - Предают только свои

— Нисколько, — ответил художник и с интересом посмотрел на Диллера. Далеко отсюда, на своей родине Андрей не раз встречал сообщения о музейных кражах и скупщиках ценностей. Но в его представлении это были люди особые. Еще мальчишкой Андрей видел одного скупщика на старой ташкентской толкучке Воскресенского базара. Грязный, небритый, хмельного вида тип сидел в тени старого дувала — глинобитной стены — и перетряхивал какие-то тряпки, предлагая их покупателям. Меж собой посетители рынка называли типа «барыгой» и знали, что рванье — одна видимость. Барыга при желании мог достать все — от дефицитных телевизоров до золотых изделий. Он скупал их у местного ворья для перепродажи. И вот, раскрыв в щеголеватом Диллере умудренного опытом скупщика картин, Андрей даже растерялся. Он ясно видел, что фактически между барыгой со среднеазиатского толчка и миллионером с виллы Ринг была лишь одна разница — ворованное они скупали по разным ценам. В мире денег совесть такой же товар, как и бессовестность. Здесь продается и покупается все, успех продажи зависит лишь от предлагаемой цены. Тот, кто может предложить высшую ставку, считает, что вправе обладать купленным, несмотря на его происхождение.

Позже, вникнув в дела «рынка искусств», на котором сильные мира сего приобретали работы известных мастеров прошлого, Андрей понял, что существование такого рынка без воровства и махинаций просто-напросто невозможно. Дельцы, специализировавшиеся на перепродаже краденого, выпускают каталоги, в которые вносятся цены на все мало-мальски известные в мире картины. Принадлежит полотно национальному музею или частному собирателю, хотят его продавать или нет, барыг интересует мало. Они определяют цену, фиксируют ее в прейскуранте и пускают по свету. Музейным ворам такие каталоги служат путеводителями по картинным галереям. Они позволяют точно определять, ради чего стоит рисковать, а что риска не стоит. Более того, имея прейскурант, воры знают, к кому обращаться и кто купит картину. Около тридцати миллионов долларов в год в ту пору составлял оборот антикварной фирмы Сотсби, торгующей картинами в Англии. К десяти миллионам долларов подкатывались обороты нью-йоркского Дома Пар-Барнета.

— И вы не находите мои покупки странными? — спросил Диллер.

— Нисколько, — ответил Андрей. — Это в порядке вещей, не так ли?

— Я вложил в картины немалые средства, — сказал Диллер самодовольно, — чтобы со временем открыть публичную галерею.

— И будет в ней портрет Генри Диллера, — в тон ему сказал Андрей. — Работы малоизвестного художника Стоуна. Я надеюсь, сэр, вы не раздумали позировать? Когда мы можем начать?

Диллер улыбнулся поощряюще.

— Начнем завтра. С десяти. В это время у меня в кабинете хорошее освещение.

— Чарли, как ты стал художником? — спросила однажды Андрея Розита. — Только, пожалуйста, не говори, что купил краски и сразу стал рисовать, о'кей? Андрей пожал плечами. В этой истории для него самого до сих пор оставалось немало неясностей.

Кое о чем он, конечно, догадывался, но т о ч н о не знал.

Конечно, рисовать, а вернее, проводить свободное время за мольбертом гвардии лейтенант артиллерии Андрей Коноплев стал сам. И часть событий, предшествовавших началу художественной карьеры, помнил во всех подробностях. Но вот то, как и почему его решили сделать живописцем, в подробностях даже при всем желании рассказать не мог. Не располагал фактами. А факты таковы.

Шел второй год службы Андрея Коноплева — командира взвода артиллерийской инструментальной разведки в Забайкальском военном округе, когда в Москву, в разведцентр ГРУ из Юго-Восточной Азии Верный Человек прислал шифровку. Он сообщал, что в Гонконге в притоне наркоманов скончался некий Чарльз Стоун, художник, гражданин Южной Африки.

Верному Человеку удалось за бесценок приобрести документы и нехитрые пожитки опустившегося на опиумное дно живописца. В этой связи Верный Человек полагал, что вполне возможно проведение интересных комбинаций, если действовать быстро, без промедления.

В разведцентре сообщение встретили скептически. Подготовка разведчика, предназначенного для легализации в чужой стране, — дело сложное и длительное. Во много крат трудности возрастают, если человека надо подготовить под определенные, заранее известные параметры. И совсем непреодолимым выглядит препятствие, когда требуется подобрать кандидата на конкретную биографию.