Разглядывая Розиту, Андрей понимал, почему фирма «Ваша красота» приняла ее на работу.
Черные, очень послушные волосы, выразительные карие глаза с поволокой, нежная тронутая легким загаром кожа и ровные ослепительно белые зубы давали Розите все основания считаться красавицей, и она прекрасно сознавала силу своих женских чар. Она знала, что у нее гибкий стан, великолепные плечи и шея, но чтобы ярче, еще заметнее подчеркнуть эти достоинства, Розита одевалась изящно и только по самой последней моде, предназначенной для дам высшего света. Единственное, чего она не позволяла себе, — это брючных костюмов, в которых щеголяли многие модницы.
Розита инстинктивно чувствовала, что вековая привычка человечества видеть в брюках предмет мужского туалета где-то в глубине мужского сознания рождает невольный протест и заставляет угадывать в красавицах, носящих штаны, не совсем полноценных женщин. Она ясно представляла, как бы отнеслась сама к ухаживаниям мужчины в шотландской юбке, хотя шотландцы и называют этот наряд не юбкой, а кильтом.
Мужскую часть мира Розита делила на две категории. В первую — очень большую — входили все, кому она нравилась, вместе с теми, кто относился к ней безразлично. Эта категория не пользовалась ее расположением и тем более не могла ждать от Розиты ответных чувств.
Вторую, очень узкую группу мужского сословия составляли те, кто нравился самой Розите. И уж тогда, хотели того эти мужчины или нет, она считала своим правом в полной мере обладать ими, требуя от них духовного единения и физической близости. Любовь правит миром. Любовью правят женщины.
Андрей Розите понравился, и она сразу распространила на него свое неоспоримое право обладания.
Розита была темпераментной, пылкой женщиной. В минуты близости не мужчины диктовали ей правила поведения и определяли рамки возможно, а она сама заставляла их служить своим богатым фантазиям и утонченным прихотям. При этом Рота никогда не стремилась превращать мужчину в безвольного раба, подавлять его самостоятельность; становиться деспотической и капризной повелительницей. Наоборот, она охотно ставила себя положение подчиненности, старалась предугадать желания друга, принести ему в жертву свою близость, свои чувства. Розита была верной подругой и оттого в жизни испытала немало неприятностей и разочарований.
Андрей очень быстро сумел понять и даже принять многие качества своей спутницы, но ему никак не удавалось объяснить резкие перемены в ее настроении. Розита то веселилась по-девчоночьи беспечно и самозабвенно, то серьезнела, делалась раздражительной или вдруг замыкалась, не желая ничего ему объяснять, старалась вообще избегать разговоров. В такие дни она садилась в машину и уезжала, не сказав ни слова, не попрощавшись. Возвращалась столь же внезапно, сколь и пропадала. И опять становилась беспечной, веселой, ветреной, доступной.
Размышляя над поведением Розиты, Андрей все чаще задавал себе вопрос: а случайно ли их знакомство? И приходил к выводу, что как бы там ни было, отказываться от него нельзя. Если это форма слежки, то лучшего положения и не придумаешь. У него есть время и возможности доказать самому внимательному наблюдателю, что художник Чарльз Стоун, наследовавший приличное состояние, ничем, кроме живописи, не интересуется, с подозрительными людьми не общается. Если и ездит куда, так лишь на этюды или на выставки картин, открывавшиеся где-нибудь в округе. Иметь свидетелей своей безупречной лояльности Андрею было с руки.
Еще в тот период, когда в Центре обсуждались о варианты возможных проверок, Корицкий предупреждал: «Прошлое ваше обеспечено на такую глубину, что вряд ли кто-то докопается до истины. И все же проверять будут, как дважды два. В стране, где придется работать, на эту участь обречены даже обыватели, ни разу не выезжавшие за границу. Правда, у обывателя преимущество: заметив, что его проверяют, он не испугается. Просто решит, что все это в порядке вещей. Вас любая подозрительность окружающих и возня с проверками будут нервировать, порождать чувство неуверенности. Так что отнеситесь к проверкам как можно спокойнее. Если сможете. И главное — постарайтесь в каждом случае точнее выяснить, кто взял вас под микроскоп. Дело в том, что там , — Профессор произносил это слово с особой интонацией, — там есть немало контор, которые заняты одинаковым делом, работают сами по себе, по своим правилам и канонам. Знать, что их интересует в каждом случае, — значит сохранить инициативу за собой».
Читать дальше