Ростислав Самбук - Крах черных гномов

Сначала старый Франц прислушивался к их разговору, а потом стало скучно. Какие сейчас разговоры у молодежи? Вместо того чтобы говорить о работе или о девчатах, все про войну да про войну. И не надоест же!.. Война, правда, приближается к границам рейха, но Франц уверен: она обойдет их поселок, их мирный поселок, где мало кто интересуется политикой, где люди работящие и любят лишь свой дом и пиво — вон как Георг Панкау, который углубился в газету, забыв даже заказать вторую кружку пива.

Франц покачал головой и поднялся. Георг Панкау всегда выпивает две кружки пива, а его первая кружка давно уж пуста. Нацедил полную так, что пена поднялась шапкой, шаркая ревматическими ногами, доплелся до столика машиниста.

— Что-нибудь интересное в газетах? — спросил, меняя кружки.

— Одно и то же…

Панкау поднял очки на лоб, приготовился поговорить с Францем. Но беседа не состоялась. Хлопнула дверь, и порог переступил Фридрих Ульман. Аккуратно вытер ноги, издали поклонился хозяину, мельком взглянул на Панкау и недовольно поморщился, увидев сына в компании Вернера Зайберта. Нет. старый Ульман не был настроен против Вернера — парень по нынешним временам неплохой. Только очень уж любит болтаться по пивным. И Горста таскает за собой — того и гляди, его сын тоже начнет заглядывать в стопку…

Крякнув недовольно, Фридрих прямо у стойки промочил горло. Пил с жадностью, большими глотками, так, что Горст не выдержал, предостерег:

— Простудишься, а потом бегай за лекарствами.

Отец лишь глаза скосил презрительно: ишь ты, щенок, начинает тявкать…

Стоял, делая вид, что полностью занят пивом, а сам думал: подсесть ли к столику Панкау, вызвать ли незаметно? Собственно, он завернул сюда, чтобы повидаться с Панкау — знал его привычку и был уверен, что найдет Георга у Франца.

Никто не помешал бы им — в пивной только Горст с приятелем, — но выработанная годами осторожность взяла верх. Проходя мимо столика Панкау, незаметно подморгнул и свернул к туалету. Не торопясь мыл руки. У старого Франца мыть руки — одно удовольствие; чисто, полотенце мягкое и пахнет свежестью.

Через минуту вошел Панкау. Стряхивая капли с рук, Ульман оглянулся.

— Вот что, Георг, — сказал как можно тише, — пражскую явку забудь. Гестапо разгромило типографию, почти все чешские товарищи арестованы.

— Не может быть! — вырвалось у Георга, но тут же он понял, что брякнул глупость: еще как может быть, сам по лезвию ходит ежедневно.

— К нам нитка не потянулась? — спросил Ульман встревоженно.

— Думаю, нет, — кивнул Панкау, — все хорошо продумано. А тебя кто предупредил?

— На свободе остался Индржих…

Скрипнула дверь, и в туалет ввалился Вернер Зайберт. Простукал палкой по полу, качнулся и пьяно пробормотал:

— Секретничаете? Нашли место…

Ульман сплюнул в умывальник.

— Меньше пить надо, юноша! — сказал, с отвращением глядя на Вернера, Фридрих. — Еще и Горста таскаешь за собой.

— Все равно жизнь пошла кувырком, пей, пока пьется! — погрозил палкой Зайберт.

— Мелкий ныне народ пошел, — сказал неопределенно Панкау и направился к выходу. Ульман осторожно обошел Вернера.

— Еще кружку! — сказал Францу и занял столик возле окна, откуда видна была вся улица. Горст взял свою кружку, чтобы пересесть к отцу, но старый остановил его решительным жестом.

— Я только вторую кружку… — по-своему понял его сын.

— Дома поговорим, — буркнул отец и демонстративно отвернулся.

Горст обиженно насупился, но возражать не стал: знал крутой нрав отца — может и осрамить, ни с чем не посчитается. Но старый Фридрих словно забыл о сыне. Сидел, уставив взгляд в окно, и ни на кого не обращал внимания. Оживился, увидев грузовую машину, затормозившую возле пивной. Из кабины вылез высоченный мужчина в кожаном картузе, направился к входу в пивную.

Ульман уже расплатился, когда новый посетитель подошел к стойке. Выскользнув на улицу, Фридрих повернул не к центру, а туда, где шоссе огибало последние домишки. Отошел метров на сто, когда грузовик нагнал его. Машина резко притормозила и, только Ульман вскочил на подножку, сразу рванулась вперед, разбрызгивая грязь. Человек в кожаном картузе пожал Фридриху руку.

— Немного задержались, — начал оправдываться, — пришлось одного хлопца ждать…

— Это к лучшему, — прервал его Ульман. — Смеркается, через четверть часа совсем темно будет — нам только на руку…

За километр до назначенного места Ветров выключил фарш. Поставил машину за насаждениями, которые разрослись и напоминали рощицу. Из кузова, крытого брезентом, вылезли трое с рюкзаками за плечами. Юрий указал Ульману на рюкзак, лежавший у борта.