Михаил Прудников - Операция «Феникс»

Чтобы как-то заглушить это чувство, он позвонил жене.

— Видимо, через несколько дней полечу в Лондон.

— Так это прекрасно! Поздравляю! Но ты вроде бы не рад?

— Нет, почему же…

— А я рада за тебя. Надеюсь, ты не забудешь привезти мне французскую помаду?

«По-моему, ты рада за себя», — подумал Смеляков и не попрощавшись с женой, положил трубку.

После этого разговора на душе стало ещё тоскливее.

Все последние дни Лидия Павловна находилась в состоянии крайнего возбуждения. После разговора в кабинете Рублёва она вдруг со всей очевидностью, поняла, что Рудник никогда не любил её. Если она и была нужна ему, то вовсе не как друг или женщина. Всё это время он использовал её в качестве осведомителя. Не работай она в лаборатории Смелякова, он, вероятно, никогда и близко бы не подошёл к ней. Самолюбие Лидии Павловны было уязвлено до крайности. «Боже мой, — твердила она, — какая же я дура! Как я не могла догадаться сразу!» И она вспомнила, что нечто вроде подозрения возникло у неё, когда Рудник систематически возвращался в разговорах к Смелякову.

Сейчас Лидия Павловна перебирала в уме историю своих отношений с Рудником и всё больше удивлялась своей слепоте. Как этому типу удалось её одурачить? Ведь она же не семнадцатилетняя девчонка! Слава богу, всякое видела в жизни! Правда, Рудник был внимателен, заботлив. А к знакам внимания она была неравнодушна. Может быть, потому, что в детстве её не баловали ни подарками, ни лаской. Отца она потеряла в войну, а мать, сколько Лида её помнила, была вечно занята: днём на фабрике, а вечером у плиты, у швейной машинки: она подрабатывала шитьём. На руках у неё было двое девчонок — Лида была старшая — и престарелая мать.

Все эти дни Лидия Павловна жила, словно во сне. Как обычно, она вставала в семь, варила себе кофе и, тщательно одевшись, ехала на работу. Никто не мог бы подумать, что в душе у неё всё бурлит. Внешне она была спокойна, только вглядевшись пристально, не трудно было заметить некоторую бледность. Да, пожалуй, стала рассеянна. Девчонки из её отдела шептались: «Смотрите-ка, наша Лидия, наверное, поссорилась со своим».

Последнее время Рудник часто звонил ей на работу, и некоторые подруги Лиды или знали, или догадывались о его существовании. Хотя никто никогда его не видел. Снимая трубку, девчонки говорили: «Лидия Павловна, ваш звонит». Сейчас, встречаясь со своими сослуживцами, она думала: «Пока они ещё ничего не знают. Но скоро им будет всё известно. Будут шептаться, указывать на меня взглядом. Вон та самая, у которой дружок оказался шпионом». Какой ужас! Нет, она этого не переживёт! Она попросту не сможет встречаться со знакомыми. А тут ещё беременность! Нет, надо что-то придумать! Но что?

И мысли её снова возвращались к Руднику. Это он, только он один виноват в её трагедии. Так изуродовать ей жизнь!

Лидия Павловна не могла его видеть. Да к тому же боялась выдать себя. Ведь она же обещала Рублёву держать себя в руках. Стоит Руднику заметить, что она не в себе, и он будет лгать, взвиваться или пытаться задобрить её подарками. Или угрозами постарается выяснить причину дурного настроения. Но, видимо, он уже что-то заметил. Дней пять, как он не звонил ей. Хотя прежде не проходило и дня, чтобы он не позвонил по телефону. А потом позвонил и сказал, что уезжает в командировку. Разговор получился кратким. Она чувствовала, что он хочет казаться приветливым. Но Лидию Павловну затрясло от одного звука его голоса. Незаметно она вышла в дамскую комнату, приняла таблетку элениума и немного успокоилась.

Каково же было удивление Лидии Павловны, когда дня через два после телефонного звонка она увидела Рудника возле института. Он поджидал её у ворот. От Лидии Павловны не ускользнуло, что в его улыбке сквозит беспокойство.

— Извини, — начал он, пытливо вглядываясь ей в лицо. — Почему ты на меня обиделась?

— Тебе просто показалось… — Она пыталась быть бесстрастной, ню чувствовала, что у неё не получается. Лицо её горело.

— Ты со мной так сухо разговаривала по телефону… Что случилось?

— Ничего. Тебе просто померещилось.

— Лида, не говори так. Разве я заслужил…

При его последних словах в ней поднялась волна холодной ярости. «Заслужил! Он ещё спрашивает!»

Лидия Павловна молчала, только слегка ускорила шаг.

— Поедем ко мне. Нам надо поговорить.

— Мне некогда. У меня дела…

— Какие у тебя могут быть дела? Разве есть что-нибудь важней наших отношений?