Александр Надеждин - Ахиллесова пята

– И разговоры у вас все только о культуре, – никак не хотел оставить его в покое Годено.

– И о дружбе, – не отставал от него Верней.

– Ну... в общем...

– В общем, что? – снова спросил Верней, нарушив некую установившуюся очередность этого импровизированного, а может, и наоборот, запланированного заранее перекрестного допроса.

– В общем, да.

– А вы не допускаете, что у нас могут быть не только фотографии, – Годено посмотрел на Бореля скептичным взглядом искушенного учителя, вынужденного выслушивать наивные оправдания нашкодившего ученика, – а еще, например, и записи. Ваших разговоров.

– О культуре, – выразительно добавил Верней и тоже посмотрел на загнанную в угол жертву, только гораздо более жестким, чем его коллега, взглядом.

Борель опустил глаза и как-то заметно обмяк. По «турецкому кабинету» растеклась немного тягостная пауза. Почувствовав, что она уже начинает превышать некие эстетические нормы, Годено переглянулся с Вернеем, негромко откашлялся и, обращаясь к Борелю, произнес мягким, доброжелательным голосом.

– Мы же вроде договорились играть в открытую, Огюст. Не темнить. Давайте называть вещи своими именами. Это всегда намного упрощает дело. Вы думаете, я лично... Жюль... или вся в целом служба, которую мы представляем... мы все имеем что-то против дружбы между Францией и Россией? Ничего подобного. Наоборот. Если говорить обо мне, то у меня вообще русские корни. – Он заметил, что после этих слов Борель поднял на него глаза. – Я вполне серьезно. Годено – это производная от Годунов. Между прочим, весьма известная русская фамилия. Даже царь такой был. Оперу слышали – «Борис Годунов»? Ах, ну да, вы же по этой части... как-то не очень. Ну да неважно. Так вот, против дружбы никто ничего не имеет. Но здесь есть одна очень тонкая грань. Которую многие люди, по своей близорукости или по невнимательности, могут просто не заметить. Есть такое понятие, как интересы твоей страны. Твоего государства. Твоей родины. Которые далеко не всегда совпадают с интересами России. Да и не только России.

– А, например, Америки, – посчитал нужным вставить свое добавление Верней.

– Америки, – согласился Годено и продолжил: – Да и даже самых ближних соседей. И поэтому, какие бы у меня ни были корни, я прежде всего француз. Потому что я живу в этой стране и считаю для себя ее интересы превыше всего.

– Точно так же, как живущий во Франции и уважающий ее и ее законы какой-нибудь марокканец или зулус может считать себя большим французом, чем человек, чьи предки жили здесь веками и даже достигали весьма великих постов и славы, и который, тем не менее, не считает зазорным выдавать секреты своей страны чужеземным агентам, – завершил этой тирадой мысль своего товарища не проявлявший до сего момента какого-то особого красноречия Верней.

– Я не выдавал никому никаких секретов, – начал было Борель с чувством незаслуженно оскорбленного достоинства, но, тут же осекшись, сделал очень существенную, на его взгляд, оговорку. – Во всяком случае таких, которые... действительно по большому счету можно назвать секретами.

– Ну... которые по большому счету, может, и не выдавали, – любезно согласился Годено. – Потому что не знали. Должность не позволяла. Пока. Но вы же у нас кадр перспективный, готовитесь на повышение. У вас еще все спереди, пардон, впереди. – Он увидел, как его оппонент снова опустил глаза. – Поймите, Борель, это ведь как невинность. Однажды ее потеряв, уже не так важно, сколько потом раз согрешишь, один или, допустим, тысячу. Дорога назад, в категорию девственниц... – Годено задумался и зачем-то добавил: – или девственников, в любом случае, уже заказана. – Увидев, что Борель хочет что-то возразить или просто сказать, он поспешил его опередить: – Вы подумайте. Подумайте хорошенько, как вам дальше строить... и жизнь свою, и карьеру. И только, ради бога, не надо в ваших проблемах обвинять нас с Жюлем и всю французскую контрразведку. Поверьте, мы действительно хотим вам помочь. Искренне. И нам абсолютно все равно, как и на чем они вас зацепили. Мы вас об этом никогда даже и не спросим.

– Если только у вас самих однажды не возникнет желания нам об этом рассказать, – снова с некоторой иронией добавил Верней, но, заметив быстрый неодобрительный взгляд своего старшего товарища, тут же громко откашлялся.

Годено поспешно продолжил:

– Еще раз повторяю, не спросим. Даже более того, мы не будем от вас требовать, чтобы вы прекратили общение с вашими русскими друзьями. – Борель при этом поднял на него удивленный взгляд. – Общайтесь на здоровье, пожалуйста, нет проблем. Дружбу надо укреплять. Культурные связи. Только у нас к вам будет одна маленькая просьба. Перед вашими встречами с друзьями не сочтите за труд пообщаться сначала с нами. Мы же тоже заинтересованы в развитии дружбы. А у вас ведь сейчас в информационном плане возможности не ахти.