Чингиз Абдуллаев - Символы распада

Погрузив его и связав багажник, Сухарев сел рядом с водителем.

— Трогай, дорогой, — устало сказал он.

Водитель кивнул, и машина тронулась. Когда коренастый добрался до дороги, там было только облако пыли от отъехавшего автомобиля. Сидя в машине и немного успокоившись, Сухарев вдруг с ужасом представил себе гнев Сирийца. И понял, что дороги назад у него нет. Алкоголь окончательно выветрился во время его физических упражнений по доставке ящика к машине, и теперь ему стало грустно и немного страшно.

«И зачем только я это сделал, — вдруг подумал он, — нужно поскорее позвонить домой и предупредить Надю, чтобы сматывалась. Они и ее не пощадят».

И тут он заметил мобильный телефон, висевший на проводе питания в автомобиле. Он схватил трубку.

— Можно я позвоню? — показал он на телефон.

— Нельзя, — упрямо сказал водитель, — это мой телефон.

— Знаю, что твой, — усмехнулся Сухарев, — одну минуту говорить буду. Надо, вот тебе за минуту разговора. Он достал из кармана стодолларовую бумажку и вложил ее в карман водителя. Тот ошалело покачал головой, но позвонить разрешил. Для финского водителя была неприемлема непомерная плата за помощь в доставке груза, но за телефонный звонок он взял деньги безо всякого угрызения совести. Телефонные разговоры стоили денег, и иностранец должен был за них заплатить.

Сухарев схватил телефон и быстро набрал номер. Нетерпеливо ждал, пока трубку возьмет Надя. Неужели ее нет дома, неужели нет дома… Но она сняла трубку.

— Слушаю, — сказала она.

— Надя, это я, — пробормотал Сухарев, — я сильно залетел. Бери все деньги, какие только есть в доме, и дуй в Москву. Оттуда вылетишь в Хельсинки. Ты поняла? Никому ничего не говори. У тебя виза стоит в паспорте. Только быстро собери вещи и мотай в Москву. Не забудь про деньги, которые у нас лежат в шкафу под полотенцами.

— Что случилось? — испуганно спросила она.

— Потом объясню, дура. Беги, говорят, из дома. У тебя минут пять есть. Потом за тобой придут. Ты поняла? Не «мусора» придут, совсем другие люди. Убегай, говорю.

— Все, все поняла, — забормотала Надя. — А как же ты?

— Я тебя встречу. Хотя нет, подожди. Так не пойдет. Они будут ждать тебя в Хельсинки. Сделаем по-другому. Езжай в Киев к своей тетке. Туда езжай и там спрячься, я тебе туда позвоню. Помнишь, ты мне рассказывала про свою тетку? Помнишь? — закричал он изо всех сил, как будто от его крика что-то сейчас зависело.

Водитель испуганно покосился на него, не понимая, почему так нервничает этот ненормальный иностранец.

— Ты меня поняла? К тетке езжай! — кричал он, надеясь, что она хотя бы осознает степень опасности.

— Все поняла, — почему-то начала плакать Надя. — Ты не беспокойся, миленький, я все сделаю, как ты говоришь. Прямо сейчас уеду.

— У тебя уже четыре минуты. Все вещи бросай, возьми только деньги и документы. И никому не говори, куда ты едешь.

Он отключился, чтобы не задерживать ее больше у телефона. Посмотрел на водителя.

— Чухма ты финская, рыло, — сказал он, тяжело дыша.

— Не понимай, — ответил водитель.

— И правильно делаешь, что не понимаешь, — вздохнул Сухарев.

«И почему я полез в этот вагон», — снова подумал он с сожалением. Он еще не знал, что сделал самую большую ошибку в своей непутевой жизни.

Несмотря на все поиски, следов Мукашевича по-прежнему не обнаруживалось. Земсков, не спавший нормально уже третьи сутки, бросался на всех с дикими криками, не сдерживаясь теперь даже в присутствии академиков. Самих ученых больше волновал вопрос возможного несанкционированного применения ЯЗОРДов, и все трое приходили к неутешительному выводу, что такая возможность более чем велика. Из Москвы пришло подтверждение, что группам КГБ специального назначения никогда не разрешалось пользоваться ЯЗОРДами даже во время учений. Выносить ЯЗОРДы из Центра могли только после специального письменного разрешения одновременно председателя КГБ, министра среднего машиностроения и министра обороны СССР да еще с визой секретаря ЦК, курировавшего эти вопросы. Правда, после развала такой строгий порядок был ликвидирован, но все равно для вывоза из Центра любого ЯЗОРДа требовалось как минимум хотя бы разрешение министра обороны или директора ФСБ.

Проверка на радиоактивность дала очень неприятные результаты. Очевидно, Суровцев и Глинштейн действительно сумели каким-то образом поднять из хранилища наверх два заряда и разместить их у себя в лабаратории. А после они погрузили их в машину и вместе с радиоактивными отходами вывезли из Центра на машине Мукашевича. Никому из проверяющих фон автомобиля и в голову не могло прийти, что в этот раз перевозят не отходы, которые и должны были фонить, а ядерные заряды. Машкову удалось доказать и очевидное вмешательство неизвестного злоумышленника в работу компьютера — тот поменял картинку выноса из хранилища зарядов, заменив ее одной из предыдущих пленок. Офицеры продолжали допрашивать всех сотрудников лаборатории. К ним подключился прокурор, он вызвал дополнительно несколько своих сотрудников, имевших допуск к подобной работе. Правда, им не сообщали в подробностях об объекте пропажи. Для всех это был лишь непонятный калифорний, который нужно было найти или хотя бы точно определить, как его похитили.