Сергей Донской - Дату смерти изменить нельзя

– Так вперед, – предложил Бондарь, следя то за глазами корейца, то за положением его ног.

При колющем ударе снизу-вверх человек стремится выложиться в полную силу и занимает такую позицию, чтобы иметь возможность сделать шаг вперед. Именно это стремление выказывали щегольские лаковые туфли Пьо. Он ведь не имел возможности просто так взять да кастрировать Бондаря, готового оказать сопротивление. Сначала ему требовалось нанести противнику рану, например поразить его в живот, плечо, бедро, чтобы добиться преимущества за счет болевого шока.

Усыпляя бдительность Пьо, Бондарь развернулся к нему всем туловищем, как бы предлагая воспользоваться своей неосторожностью. Кореец купился на этот дешевый трюк, не мог не купиться.

Резкий шаг вперед, сиплый выдох, выпад, сверкание стали у самого солнечного сплетения. Все это Бондарь видел не раз, так что у него даже содержание адреналина в крови не слишком повысилось. Перехватив вооруженную кинжалом руку за запястье, он резко отклонился назад и так же резко боднул головой переносицу зажмурившегося Пьо.

Крак! Звук получился сухой и звонкий, как от столкновения двух бильярдных шаров у кромки стола. Кость в кость.

– Иго сан? – пролепетал ошеломленный Пьо, после чего его понесло на каблуках прочь, с закатившимися под брови глазами и отвисшей нижней челюстью.

– Не понимаю, о чем ты толкуешь, – буркнул завладевший чужим кинжалом Бондарь.

Теплая рукоятка послушно легла на его ладонь по диагонали и замерла, удерживаемая лишь безымянным пальцем и мизинцем. Остальные пальцы пока что бездействовали, поскольку их задача состояла в том, чтобы направлять клинок в цель. Только профаны хватают нож всей пятерней, лишая себя возможности менять направление.

Приходя в себя после сокрушительного удара, Пьо помотал головой, разгоняя пелену, застилающую взор. Он помаленьку приходил в себя и скорее всего удержался бы на ногах, если бы дело происходило на твердой земле. Очередной наклон палубы застал его врасплох. Стремясь во что бы то ни стало сохранить равновесие, Пьо сделал пару шажков назад, наткнулся на леер и вскрикнул, предчувствуя конец.

– Держите его, – завопил Председатель, внезапно позабывший, что его родной язык отнюдь не русский.

Пятерка корейских самураев ринулась на помощь Пьо, но тот уже падал за борт, оглашая округу тоскливым протяжным воплем. Лишь подошвы мелькнули в нескольких сантиметрах от протянувшихся к ним рук. А потом стало тихо, и в этой тишине прозвучал плеск обрушившегося в воду тела.

Корейцы стремятся сохранять достоинство при любых, самых неблагоприятных обстоятельствах. Потеря лица для них столь же болезненна, как и для японцев. До сегодняшнего дня Председатель пребывал в уверенности, что способен контролировать себя всегда и везде, однако это оказалось заблуждением. Он не затопал ногами только по той причине, что опасался разделить участь своего верного соратника, однако в остальном вел себя подобно вздорному мальчишке, у которого отобрали любимую игрушку. Щеки Председателя тряслись, а изо рта брызгала слюна, когда, уставившись на Бондаря, он закричал, путая русские и корейские слова:

– Мо-ру-ге-сум-ни-да!.. Не понимаю, кем ты себя возомнил!.. Муво-им-ни-ка?.. Что происходит? – Председатель воздел к небу маленькие кулачки, замахал ими, призывая гром и молнии на голову Бондаря. – Танг-шин-иру-мун? – негодовал он. – Джеймс Бонд какой выискался!

– Пьо тонет, – волновались сгрудившиеся у леера корейцы, – тонет!

Бондарь, расположившийся спиной к рубке, на которой висели два пробковых спасательных круга, предупредил: – Либо вы вытащите из воды девчонку, либо Пьо пойдет ко дну.

– Ставишь мне условия? – прошипел Председатель.

– Естественно.

Никто из собравшихся на палубе не обратил внимания на лоснящуюся тушу рыбы-молота, скользящую среди хаотичного нагромождения волн. Барахтающаяся в холодной воде Пом тоже не видела приближающейся акулы, поскольку в глазах у девушки помутилось от усталости и страха. Первым опасность заметил Пьо, оповестивший об этом душераздирающими криками.

– Спасите!

Очутившись за бортом, он мгновенно пришел в себя и, не дожидаясь помощи соратников, поплыл к девушке. Мысль схватиться за канат и продержаться на нем до того, как наверху начнут действовать, казалась Пьо спасительной. До тех пор, пока в двадцати метрах от него не вынырнула уродливая акулья голова с широко расставленными глазами.