Сергей Донской - Дату смерти изменить нельзя

– Да, – поспешно сказала Пом, бросив взгляд на толстую книгу, которой Председатель уже дважды бил ее по голове. Это происходило еще днем, но в ушах девушки до сих пор звенело при каждом наклоне или резком повороте. В настоящий момент она не двигалась, стоя навытяжку.

Разлегшийся на койке Председатель милостиво кивнул:

– Похвастайся-ка своими глубокими познаниями о главной святыне родины.

Легко сказать! От дневной взбучки из головы Пом вылетели не только сведения о корейском флаге, но и многое другое. И за что ей такое наказание? Уж лучше бы ей было велено почистить Председателю уши или промежности между пальцами ног.

– В левом верхнем углу, – защебетала Пом, – находится знак Цянь – творчество. В нижнем правом – Кунь.

– Что же он означает? – поинтересовался Председатель.

– Самоотверженность?

– Правильно. Самоотверженность и самоотдача. Качества, которых тебе не хватает. Продолжай.

Краешком глаза Пом заметила, что Председатель вновь готов перейти от теории к практике, и ей захотелось расплакаться. Она успела возненавидеть своих предков, придумавших столь замысловатые и сложные позы для сношений. Создавалось впечатление, что основатели корейских династий были такими же садистами, как Председатель. Чего только не напридумывали они в стремлении унизить женщину! Попробовали бы сами закинуть ногу за голову или выдержать вес другого человека, стоя на мостике. Извращенцы проклятые. Чтоб им всем перевоплотиться в девушек и испытать на собственной шкуре прелести подобного секса!

– В правом верхнем углу, – сказала Пом, – находится знак погружения. Кань. Он…

– Погружение, – глубокомысленно повторил Председатель, – проникновение в самую суть. – Ложись-ка на пол, Пом. Сейчас я научу тебя позиции под названием Змеиный Клубок. – Дождавшись, когда приказание будет выполнено, Председатель заплел ноги девушки чуть ли не морским узлом и, налегая на нее влажным брюхом, спросил: – Чувствуешь? Вот что такое проникновение и самоотдача.

– О! – простонала Пом, в полной мере почувствовавшая и то, и другое. – Вы такой неутомимый, мой господин. Я таю от счастья и задыхаюсь от страсти.

Она не врала. По европейским меркам, Председатель Ли был мужчиной низкорослым и невзрачным, но хрупкой корейской девушке казалось, что навалившаяся на нее туша весит целый центнер. Изнемогая, она покряхтывала и вскрикивала от избытка болезненных ощущений. Распалившийся Председатель дергался, как припадочный, но завершать свое дело не спешил. Особые снадобья обеспечивали ему почти неиссякаемую энергию и неутомимость. Он вел себя, подобно ополоумевшему кролику, способному растягивать удовольствие до бесконечности.

– Двигайся, – приговаривал Председатель, – двигайся.

Превозмогая себя, Пом подчинилась. Никогда еще ей не хотелось чьей-нибудь смерти, как теперь. Она была готова задушить Председателя собственными руками, но знала, что не справится, а потому лишь мечтала о том, как сделает это однажды. Ненависть к нему смешивалась с ненавистью к родителям, пожертвовавшим родной дочерью ради собственного благосостояния.

Это произошло во время празднования шестидесятилетия отца. Назывался юбилей «хвегап», на него съехалось множество гостей. Облаченный в свой лучший костюм отец торжественно восседал во главе стола, принимая денежные подношения от родственников, друзей и соседей. Вот тогда-то и появился Константин Ли с долларами в конверте. Вручая подарок юбиляру, он многозначительно посмотрел на Пом и произнес трехстишие, смысл которого раскрылся значительно позднее:

«Ах, как тонко, ах, как мудро», – льстиво запричитал отец, спрятавший конверт подальше от посторонних глаз.

– Позвольте, уважаемый, ответить вам стихами, пришедшими мне в голову. Они не столь совершенны, как те, что были произнесены вами, но, надеюсь, вы оцените смысл, вложенный в них: «Облако, плывущее рядом с солнцем, непременно прольется благодарным дождем».

Благодарный дождь пролился: в виде слез бедняжки Пом. Неоднократно. Взрослые заключили взаимовыгодную сделку, а отдуваться выпало ей, юной девушке, рожденной для счастья, как рождается птица для полета. Птицу посадили в клетку, ощипали, а теперь потрошили заживо.

– Хэх-хо! – приговаривал Председатель, налегая сверху. – Хэх-хо! – Обильные капли его трудового пота падали на разгоряченное лицо зажмурившейся Пом.