Сергей Донской - Дату смерти изменить нельзя

На замызганной автобусной остановке, куда он явился, людей было раз, два и обчелся. Поначалу Бондаря удивило такое пренебрежение народа к возможности добраться до Владивостока всего за пятерку, но вскоре выяснилось, что дело не в снобизме и не в состоятельности местных граждан. Просто автобус ходил без расписания, примерно с полуторачасовыми интервалами, а то и вовсе не ходил, если водители похмелялись или ремонтировались.

– Такие дела, блянахль, – философски сказал сальноволосый отрок, к которому Бондарь обратился за разъяснениями. – То ездиют, блянахль, то не ездиют.

Несмотря на явно не первую бутылку пива, к которой то и дело прикладывался отрок, выражение его лица было вполне осмысленным, а потому Бондарь решился продолжить беседу.

– Как насчет маршруток? – поинтересовался капитан.

– Эти мотаются, – ответил отрок. Ненадолго задумавшись, присовокупил к сказанному: – Сотка, блянахль.

– До гостиницы доеду?

– До жэ-дэ доедешь. Если везучий.

– А потом?

– Гостиниц во Владике валом, – произнес отрок и принялся многозначительно рассматривать бутылку на свет. – Выбирай любую, блянахль. С финансами как? Есть финансы?

– Держи. – Бондарь сунул ему двадцатку.

– Вообще-то я не про то, но все равно сэнк ю. – Отрок бережно спрятал деньги в карман и подробно объяснил, как добраться до самой большой в Приморском крае гостиницы «Владивосток». По его словам, цены и условия проживания там были божеские. – От вокзала десять минут ходу, – говорил он, – море под боком, забегаловки, блянахль. Короче, вали прямо туда, не пожалеешь.

– Благодарю за информацию, будь здоров, – сказал Бондарь и направился к скоплению разноцветных микроавтобусов. Ему стоило немалых усилий не произнести на прощание колоритное выражение «блянахль», вертевшееся на языке, но он лишь плотней стиснул зубы. Вполне уместное действие для мужчины, вынужденного ограничивать себя в куреве и выпивке.

При выезде из аэропорта бросилось в глаза, что шлагбаум сделан в расчете на автомобили с правым рулем. Присмотревшись, Бондарь обнаружил, что маршрутку окружают преимущественно японские машины, среди которых преобладали прямоугольные «Тойоты». Отечественные грузовики, «копейки» и «Волги» попадались на пути значительно реже. Обратил Бондарь внимание и на то, что среди пешеходов много субъектов азиатской наружности, а магазинчики в придорожных поселках носят «иностранные» названия: «У Макса», «У моста», «У перекрестка».

«У черта на куличках», – раздраженно подумал Бондарь, трясясь на заднем сиденье раздолбанного микроавтобуса, рассчитанного на перевозку корейских или японских детишек, но никак не взрослых людей, набившихся в салон. При всей своей живописности шоссе, петляющее между сопками, было разбито, как прифронтовая дорога. Маршрутка то подпрыгивала на ухабах, то проваливалась в рытвины, нещадно скрежеща всеми своими изношенными деталями. Пассажиры ухали, охали, ахали. Самые невыдержанные материли шофера, который обращал на них внимания не больше, чем на разливы бурых луж, то и дело попадающихся по пути. Заляпанные грязью окошки нагоняли тоску и желание повидаться с местным губернатором. Уж Бондарь бы нашел, что сказать этому дальневосточному хрену, и словечко «блянахль» было бы самым мягким в его гневной тираде. Хотя о чем можно говорить с типами, откровенно плюющими на сотни тысяч подвластных им граждан? Бондарю вспомнился чеченский боевик по прозвищу Чака, которого однажды пришлось протащить на аркане по проселочной дороге, вспомнилось, как Чака выглядел после такого путешествия, и он с удовольствием представил себе губернатора на месте бандита. Трасса Артем – Владивосток подходила для воспитательных мероприятий как нельзя лучше. Так называемая трасса. Находящаяся в ведении так называемых властей. Что касается городских магистралей, то после автопробега из аэропорта они показались Бондарю вполне приемлемыми. Выйдя на площади перед железнодорожным вокзалом, капитан спросил первого встречного, как пройти к гостинице «Владивосток», и зашагал в указанном направлении. Кататься на местных микроавтобусах больше не тянуло. Даже курить не хотелось. Есть – тем более.

В общем и целом город производил приятное впечатление. То и дело по пути попадались такие солидные, такие пузатые дореволюционные особнячки, что, казалось, вот-вот из окошка выглянет бородатый купец с зализанными на прямой пробор волосьями и с блюдцем дымящегося чая на растопыренных пальцах. Золотые петушки на крышах, гипсовые львы у подъездов и бесчисленные мемориальные доски отлично уживались с рекламными щитами, кучами мусора и ларьками, набитыми под завязку всякой заморской всячиной.