Сергей Донской - Дай умереть другим

– Лена! – крикнул Громов, озираясь вокруг. – Анечка!

В ответ послышалось что-то похожее на сдавленный стон. Запрокинув голову, Громов поискал глазами признаки человеческого присутствия, но ничего не увидел. Бетон, металлические конструкции, все холодное, неподвижное, неживое. Откуда же прозвучал невнятный голос? Пытаясь сориентироваться, Громов продолжал стоять на месте, внимательно осматривая пустынное здание.

Над головой раздался слабый шорох. Ощутив корнями волос какое-то движение над головой, Громов автоматически упал на бок. Когда он перекатился на спину, держа перед собой направленный стволом вверх «универсал», туда, где он только что стоял, мягко упало пальто. То самое, в котором ушла Ленка, когда ее затребовали бандиты. Только очень грязное и почему-то без рукава.

У бедняжки не осталось сил подать знак каким-нибудь другим способом. Может быть, она лежала сейчас там, наверху, связанная или даже раненая. А Громов как последний остолоп топтался на месте и неизвестно чего ждал.

– Я иду к вам, Леночка!

«…ночка… чка…» – обрадовалось эхо.

Перепрыгивая через три ступени, Громов ринулся наверх. Еще никогда он не преодолевал лестницы с такой поспешностью, хотя ему казалось, что подъем длится невероятно долго. Когда путь ему преградили леса, он взлетел на них с легкостью юного акробата, а когда, подтянувшись, забрался на последнюю плиту перекрытия, то почувствовал себя неуклюжим старым придурком, который слова доброго не стоит.

Так глупо влипнуть! Пистолет задыхающегося Громова торчал за поясом, а в нескольких метрах от него сидел на корточках незнакомый толстяк, прижимая свой ствол к виску лежащей на бетоне Ленки.

– Пришлось ее слегка оглушить, – повинился он с паскудной ухмылкой на лице. – Но она пока жива, хотя может умереть в любой момент. Так что бросай оружие, бывший боец невидимого фронта… Отставной козы барабанщик.

Толстяк засмеялся.

– Где девочка? – спросил Громов, не пошевелив и пальцем.

– Спит. Пришлось заставить ее выпить стакан водки, но малышке это даже полезно. Спиртное – лучшая профилактика от простуды.

– Вы, как я погляжу, тоже хлебнуть не забыли, – процедил Громов.

Особенно ненавистных ему людей он всегда называл на «вы». Множественное число как нельзя лучше передавало его отношение к разного рода мрази, расплодившейся на земле. «Вы» адресовалось как бы всей этой безликой массе, а не отдельным ее представителям.

Улыбка толстяка сделалась натянутой.

– Шутим, значит? Веселимся?

– Да уж, сопли размазывать по лицу не приучены, гражданин начальник.

– С чего ты взял, что я из милиции?

Громов пожал плечами:

– Ярко выраженные признаки алкоголизма плюс наглая жирная харя. Значит, мент, причем из начальства. Угадал?

– С огнем играешь, майор, – предупредил заметно побагровевший толстяк. – Я ведь не блефую. Бросай оружие, иначе… – Он усилил нажим пистолетного ствола на Ленкину голову.

– И что вы собираетесь делать после того, как убьете мою дочь? – холодно осведомился Громов. – Стреляться? Вешаться?

– Там еще одна твоя родственница, не забывай. – Толстяк, не оборачиваясь, кивнул на дверной проем, за которым не было видно ничего, кроме стен, таких же серых, как и все вокруг.

Глаза Громова отличались более светлым оттенком, но были такими же непроницаемыми.

– А давайте вы спрячете оружие, приведете в порядок свои локоны и удалитесь, как будто вас здесь никогда не было, – предложил он. – Самый выгодный для вас вариант. Бескровный, безболезненный.

– Бросай пушку! – завопил толстяк, буквально ввинчивая ствол пистолета в висок Ленки. – На счет «три» стреляю! Раз…

– Все, успокойтесь, – произнес Громов, выпуская «универсал» из разжавшихся пальцев. – Видите мои руки? Они пусты. Что дальше?

– Подойди к краю плиты и остановись у самой кромки.

– А, – протянул Громов, подчинившись, – кажется, я начинаю понимать… Дальше все будет, как в голливудском боевике? Злодей держит героя на мушке и подробно рассказывает ему мотивы своих преступлений. В таком случае интересно было бы послушать, что вы имеете против меня и моей семьи?

– Это не кино, – возразил толстяк, – так что ты ничего не узнаешь. Просто сиганешь вниз и свернешь себе шею рядышком с уже имеющимся трупом.

– Но почему?

– Потому что я этого хочу. Других причин нет, и не ломай голову зря, майор. – Толстяк издевательски фыркнул. – Ты ее сейчас и без того расшибешь в лепешку.