Сергей Донской: Никогда не говори: не могу

Познания Рыбкина о современной эстраде были весьма скромными. Прежде чем ответить, ему пришлось основательно прочистить горло.

– Думаю, гм, все дело в вязаных шапочках, которые они носят, – предположил он. – Шапочки тесные, а остальная одежда просторная. Вот и создается, гм, иллюзия.

– Да уж, – пророкотал Молотов. – Сплошной иллюзион, а не культура. Куда ни глянь, всюду химеры, всюду хренотень. Звук убавь.

– Слушаюсь, товарищ генерал.

Рыбкин поспешно нажал кнопку на дистанционном пульте. Голоса троицы сделались почти неразборчивыми, но начальник Департамента контрразведки ФСБ показал жестом: еще тише.

В каждом его движении сквозила привычка властвовать, сдерживать которую Молотов умел, но не любил. Одетый в малоприметный костюм цвета мокрого асфальта, он держался так, словно находился при парадной генеральской форме, с рядами орденских колодок и Золотой Звездой Героя Советского Союза на груди. Обширную лысину, образовавшуюся еще до распада СССР, генерал старательно маскировал длинными прядями волос, зачесанными от левого уха к правому. Когда прическу Молотова трепал ветер, она приобретала довольно карикатурный вид, так что он предпочитал проводить время в закрытых помещениях. По этой причине цвет его широкого, грубого лица имел землистый оттенок.

Что касается капитана Рыбкина, то сегодня, как никогда, ему хотелось вырваться куда-нибудь на простор и завеяться подальше от генеральского кабинета. Его ладони были влажными, словно он не пластмассовый пульт в руках держал, а обмылок. Всякий раз, когда Молотов обращался к нему, Рыбкин обмирал, а когда выдавалась передышка, осторожно выпускал накопившийся в груди воздух, складывая пересохшие губы трубочкой.

Ф-ф-фуууххх…

Ему еще никогда не приходилось находиться с глазу на глаз с руководителем такого ранга. Если Директор ФСБ напрямую подчинялся Президенту, то генерал-полковник Молотов находился в непосредственном подчинении у самого Директора. Таким образом, он являлся вторым по значению контрразведчиком страны. Много это или мало? Рыбкину хватало с лихвой. Рубаха под пиджаком промокла насквозь, а ведь это было только начало. Подборка видеосюжетов о трагедии в ночном клубе «Приход» занимала около сорока пяти минут чистого времени.

«Скорей бы уж конец, – тоскливо подумал Рыбкин. Вслед за этой мыслью мгновенно всплыла следующая: – Для кое-кого конец уже настал, причем полный. И одежда этих несчастных пропиталась вовсе не потом, а кровью. Так что не трясись как овечий хвост, капитан Рыбкин. Держись с достоинством, капитан Рыбкин. Ведь не съест же тебя Молотов, в конце концов».

Всмотревшись в цифры, пляшущие на экране, он проглотил слюну и осторожно произнес:

– Товарищ генерал, до начала акции секунд двадцать всего осталось. Звук прибавить?

– Останови изображение, – ворчливо распорядился Молотов. – Покажи точку взрыва.

– Примерно здесь грохнет. – Рыбкин привстал со стула, чтобы коснуться пальцем экрана. – Но лица присутствующих разглядеть невозможно. Идентифицировать людей, находившихся в эпицентре, не удалось даже при компьютерной обработке.

– Почему?

– В зале темно, видите? Обратите внимание: прожектора только сцену освещают.

– Кто производил съемку? – В генеральском голосе прозвучала досада обманутого в своих ожиданиях профессионала.

– Насколько мне известно, один московский клипмейкер.

– Клип… кто?

– Мейкер.

– А если членораздельно?

Рыбкин провел свободной рукой по мокрому лбу и поспешил поправиться:

– Создатель музыкальных видеороликов, значит. Кинорежиссер. Ему постоянно подобные съемки заказывают.

– Ну и зря, – раздраженно заключил Молотов. – Хреновый он режиссер, никудышный. Какой идиот с такого расстояния снимает, да еще в статичном положении? Ведь в клипах все скакать и мелькать должно: туда-сюда, туда-сюда, как бычьи яйца. Или я ошибаюсь?

– Вы совершенно правы, – согласился Рыбкин, покашливая в кулак. – Но крупные планы отдельно отсняты, их потом смонтировать собирались. Показать?

– Кого? – насторожился Молотов.

– Отснятые материалы, – пролепетал Рыбкин, начавший понимать, что сморозил большую глупость.

– Про мазерфакеров этих? – зловеще поинтересовался Молотов.

– Мазерсакеров, товарищ генерал.

Уточнение оказалось совсем уж неуместным. Молчание длилось так долго, что рубаха на несчастном капитане превратилась в какую-то мокрую тряпку, хоть выжимай.