Сергей Донской - Умри сегодня и сейчас

«Где арсенал?» – спрашивает Бондарь у нашего провожатого. Тот пальцем в пол тычет: «Ниже, мол». – «Уверен?» – «Уверен». – «Там заперто?» – «Раньше было открыто. Пойдемте, я провожу». – «Нет, парень, ты остаешься».

Он ему шею свернул, представляете? Зашел за спину, приобнял и – хрусть! Потом положил на пол, аккуратно так. А меня даже не стошнило, представляете? Пообвыклась. И не жаль мне их было, фашистиков недоделанных. После всего, что они с нами вытворяли, – ни капельки.

Короче, на третий ярус мы уже не втроем, а вдвоем спустились. Там не воняло, но воздух был тяжелый, сырой. Конечно: камень повсюду, а вентиляции нет. Метров пятнадцать под землей, наверное, а то и больше. Вот там-то склад боеприпасов и помещался. Зашли и глазам не поверили: в комнатушках стоят стеллажи, на них разложены ящики, а в ящиках артиллерийские снаряды. В масле, не ржавые совсем, блестящие. Потом Бондарь заглянул в остальные казематы, объясняя мне, что к чему. Вот, мол, пороховые заряды в орудийных ящиках, вот лотки с минами, по шесть штук в каждом, а эти блины с ушами – опора для полковых минометов. Словно весь этот арсенал законсервировали на случай следующей мировой войны. В соседних отсеках нашлась взрывчатка, тротил, детонаторы, бухты огнепроводного шнура, ну просто море всего!

Бондарь взял несколько мотков шнура, толовые шашки и целую кучу детонаторов. Все это добро он в какую-то зеленую торбу свалил, а торбу на плечо подвесил. Я спросила зачем, а он удивленно так: «Неужели не ясно? Взрывать это гнездовье будем». – «Может, не надо?» – «Надо, Вера, надо».

В дальнем конце склада была еще одна дверь, бронированная. Бондарь дергал-дергал – не открывается. Тогда он обмотал детонаторным шнуром головки болтов, поколдовал немного и увел меня за угол. Взрыв был несильный, но болты как ножовкой посрезало. Бондарь поддел дверь какой-то железякой, она и вывалилась. Чуть мне ноги не отдавила, я еле отскочить успела.

Из проема ветром подуло, мы – туда. Раз есть сквозняк, – значит должен быть выход, правда? Это я капитана Бондаря спросила: «Правда?» Он мне: «Заткнись». Грубиян, конечно, но я привыкла. Он мне и не то говорил.

В общем я жду, а он что-то там минирует. Потом шнур по полу распустил – метров на девять, не меньше. Сказал, что этого достаточно, чтобы успеть выбраться наружу. «А сколько у нас будет времени?» – спрашиваю я. – «Минут пятнадцать», – отвечает он. – «Этого, по-твоему, достаточно?» – спрашиваю. – «Вполне», – отвечает. – «А если мы все-таки не успеем?» – Тогда конец. Вот и весь сказ.

Он поджег шнур, мы побежали. За дверью коридор длиннющий. Бетонированный, с электропроводкой, уходит неизвестно куда. Хоть мне Бондарь фонариком под ноги светил, я спотыкалась часто. Со страху. Мне казалось, что время чересчур быстро идет. А тут еще Бондарь постоянно в спину подталкивает: «Шевелись, шевелись». Я ему кто, чемпионка по бегу в темноте? Он мне: «Ты, – говорит, – смертница. Если взрыв нас в этой норе застанет, то пиши пропало. Или завалит к чертовой матери, или по стенкам размажет».

Ну я, конечно, поднажала. Тихо, страшно, на стенах плесень колышется, но сухо, воды нет, ни капельки. И темно, как в гробнице. Это капитан Бондарь сказал. Так и выразился: «Как в гробнице Тутанхамона». И поправился: «В заднице».

Короче, бежали-бежали… Вдруг впереди какое-то шевеление, шум. «Что это?» – спрашиваю. Бондарь: «Ничего». – «Но я же слышу, как там цокает: цок-цок-цок». – «Не обращай внимания». Я бы, может, не обратила, да их фонарик высветил. Крысы. Десятка два крыс. Противные, жирные. Перед нами семенят, хвосты по полу волочат. Каждая со здоровенную бурачину, и хвостики такие же. Телепаются.

«Что это?» – кричу. – «Крысы бегут с тонущего корабля», – говорит Бондарь. – «Я их боюсь!» – «Тогда можешь оставаться здесь». – «Неужели ты меня бросишь?» – «Не задумываясь».

А сам в спину толкает. Честно говоря, я упиралась, как последняя дура. Когда крысы оглядывались, у них глаза на свету сверкали. Красные-красные. Короче, Бондарь мне подзатыльник влепил: на! Я побежала. Думала, придется прямо по крысам ступать, но они что-то почувствовали, поднажали. Фьють – и нету. Мы за ними.

А через несколько метров тупик. Новая дверь. Бондарь с ней минуты две возился, я и вспотеть успела, и высохнуть. Холодный пот, он быстро испаряется. Но от этого не легче, это я вам со знанием дела говорю.

В общем, рванул капитан Бондарь дверь, мы туда ка-ак ломанемся. Часов у меня не было, но я попой чувствовала: времени в обрез. Коридорчик. Из коридорчика попали в дот. Получается, подземный ход туда специально был проложен. Я как раз своими наблюдениями с Бондарем собиралась поделиться, когда: ба-бах!