— Подготовился, Артур Христофорович, ко всему подготовился. И постараюсь оправдать доверие. — Хованский вытянулся, щелкнул каблуками.
Артузов внимательно оглядел Алексея. Ему понравились его серые глаза, нерусский, с горбинкой, нос, волевая нижняя челюсть, сильное, складное тело и какая-то внутренняя уверенность, которая всегда присуща сильным людям.
— Ну, хватит щелкать каблуками, садитесь, — он указал рукой на кресло.
— Я ведь кадровый офицер. Тянул лямку с двенадцати лет, — улыбнулся Алексей, осмотревшись, сел в кресло возле стола.
— Трудная перед вами стоит задача, дорогой товарищ, — сказал Артузов, выходя из-за стола и занимая кресло рядом с Хованским. — Много ума и воли надо приложить разведчику, чтобы добиться своего. Много такта, умения и, если хотите, веры, фанатичной веры в наше правое дело... Да вы закуривайте!
— Не курю, Артур Христофорович! Не позволяет спорт.
— Отлично, отлично... — добродушно сказал Артузов и задумался, видимо, собираясь с мыслями. — Едете в чужой, враждебный нам мир, будете жить бок о бок с эмигрантами, с белой сволочью. Мы здесь смеемся над беляками и твердим, что они-де ничему не научились и ничего не забыли. А вам с ними жить. Их новое поколение в отличие от отцов уже приспосабливается к новым жизненным условиям. Лет через десять в мире зазвучат новые песни и каковы они будут, зависит во многом от нас, а в какой-то, пусть ничтожной, степени и от этих самых беляков. В Европе идет разжигание ненависти против нас и вражды между нациями. В надвигающемся экономическом мировом кризисе, который грозит безработицей и разорением мелкого буржуа, западные пророки видят «призрак коммунизма». Белая эмиграция, а вслед за ней мировая печать, радио, кино, за небольшим исключением, представляют большевиков грабителями и убийцами. С ножами в зубах видит нас перепуганный обыватель... Уже накапливаются против нас серьезные силы, вынашивается новая идеология. В Португалии и в Италии утвердился фашизм. Умы немецких бюргеров тревожат бредовые идеи Ницше, национал-социализм и расизм. Людей беленой дурманит проповедь культа силы, иррационализм и мечта о реванше.
Артузов встал, подошел к окну и распахнул его. В кабинет вместе с шумом машин ворвалась свежая струя воздуха.
Алексею показалось, будто начальнику стало душно от сказанных слов. И вопрос, готовый сорваться с языка, остался незаданным. Артузов, словно уловив мысль Хованского, вернулся на место:
— Сталкиваясь с враждебными нам философскими течениями, мы отмечаем лишь их уязвимые стороны, так сказать, обвиняем без защитника и последнего слова подсудимого. Мы оберегаем наших людей от тлетворного влияния псевдонаучного философствования. Наши враги поступают примерно так же. Но для того чтобы успешно бороться с врагом, необходимо знать в первую голову его сильные стороны. Знать его историю. Вы едете в Донской кадетский корпус. Спросите себя, что вам о нем известно? «Наша обязанность — вскрывать классовые корни всех партий, которые выступают на историческую сцену», — учит нас Владимир Ильич. Трудное дело увлечь за собой бывших лютых врагов.
Артузов встал, протянул Алексею руку и с теплотой в голосе сказал:
— В добрый час, Алексей Алексеевич! И помни: мы с тобой и в беде и в радости! До свидания! Не до скорого, но до свидания!
Алексей крепко пожал Артузову руку, пожал как доброму другу, и в этом пожатии и взгляде, которым они обменялись, было сказано больше, чем за время всего свидания.
Глава первая
«Рука Москвы»
1
Алексей Хованский знал, что небольшой придунайский городок Югославии Бела-Црква славится виноделием, шелкопрядством, торговлей хлебом и... карнавалами; знал, что, по данным статистики 1918 года, в нем насчитывалось 9239 граждан, из коих сербов 2670, румын 627, словенцев 33, немцев 5194, венгров 370, чехов 345; знал и то, что в 1921 году население городка вдруг увеличилось на две тысячи. И хотя эти люди не имели гражданства, они изменили лицо города и размеренный ток жизни. Обосновавшись в казармах бывшего кавалерийского полка бывшей Австро-Венгерской империи, эти русские гусары, уланы и кирасиры за неимением лошадей разгуливали, позвякивая шпорами, по пыльным улицам, строили куры дебелым немкам и любвеобильным венгеркам, пьянствовали, затевали драки и нарушали ночной покой мирных граждан. Но затем училище закрыли, и в городе стало тише.
Читать дальше