Рахим Эсенов - Легион обреченных

Наступила неловкая пауза. Тишину нарушил Ашир Таганов:

— Я разделяю точку зрения уважаемого господина президента. — Ашир вежливо кивнул в сторону Каюма. У Фюрста хитро сузились глаза, гестаповец иронически глянул на шарфюрера, подумал: «Опять за старое, подлаживаешься под президента? Упорхнуть хочешь в тыл, в Берлин?» Ашир выдержал его взгляд и упрямо продолжил: — Да, господа, мне тоже казалось искусственным, более того, ошибочным деление на роты по национальному признаку. До сего дня я молчал, боялся, что ошибаюсь и не найду поддержки. А теперь у меня есть единомышленник в лице уважаемого господина президента...

— Но так удобнее обучать солдат, шарфюрер, — вяло возразил Мадер.

— Уважаемый господин майор, — мягко парировал Таганов. — Вы прекрасно владеете всеми языками советского Востока. Даже таджикским, который мне лично никак не дается. (Мадер при этом снисходительно улыбнулся.) Вам ли не знать, что узбек легко понимает туркмена, как тот — казаха, киргиза, татарина, азербайджанца. У тюркоязычных народов единая праматерь. Если роты не будут разделены национальными барьерами, не возникнет меж ними и нездорового духа соперничества, зависти, страшных своими последствиями. — Ашир выдержал паузу и обратился к Каюму: — По-моему, такое разделение противоречит самой идее единого Туркестана, не так ли, господин президент?

Каюм, озабоченный лишь тем, чтобы во главе рот и взводов поставить одних узбеков, не ожидал такого поворота и был вынужден согласно кивнуть. Хаит что-то торопливо записывал в блокнот. Суетливость редактора вызывала у президента явное раздражение.

— А не кажется ли вам, господин Мадер, что в рассуждениях шарфюрера есть резон? — Фюрст повернулся к Таганову и заметил, что сидевший с ним Абдуллаев опустил голову, а в глазах Сулейменова мелькнул завистливый огонек. — Ну а что вы скажете о претензиях господина президента относительно командного состава? — спросил он их с неприкрытой издевкой.

Фюрст попал в цель, — Вели Каюм еще больше нахохлился, а Таганов как ни в чем не бывало осторожно заговорил:

— Тут я не до конца усвоил точку зрения уважаемого господина президента. Можно, конечно, всюду поставить командирами узбеков. Но не пробудит ли это у остальных комплекс неполноценности? А любой негативный комплекс, по Фрейду, агрессивен, разрушителен...

— Не приплетайте в серьезное дело бред этого австрийского психа! — вспылил президент. — Кстати, и несчастного вегетарианца...

Фюрст откровенно ликовал: президент в горячке сболтнул лишнее. Теперь-то он уймется, станет тише воды, ниже травы. Да и тактика этого хитреца Таганова — подладиться под Каюм-хана, чтобы улепетнуть в Берлин — терпела крах. Но Ашир сделал неожиданный ход. Он пристально глянул в глаза Каюма и, выдержав эффектную паузу, тихо произнес:

— Великий вождь германской нации Адольф Гитлер в своем гениальном труде «Майн кампф» дважды с одобрением ссылается на доктора Зигмунда Фрейда, своего земляка. — Два последних слова Ашир произнес с особым ударением.

Мертвенная бледность проступила на лице Каюма. Воцарилась зловещая тишина: ведь Гитлер, кстати, тоже вегетарианец. Как он, Вели Каюм-хан, мог забыть об этом? А что, если его кощунственные слова станут известны в берлинском гестапо, в помещении на Принц-Альбрехтштрассе, которое сами немцы со страхом называют «мастерской по вправке мозгов». Тогда даже сам Розенберг не сможет выручить... А ведь донесут. Хотя бы этот же туркмен, как его... Ашир Эембердыев, которого он раскусил еще летом сорок третьего, когда тот только появился в Германии. Президент уже тогда почувствовал, что самоуверенный новичок может вот так, публично раздеть и выставить на посмешище.

Господин редактор ерзал на месте, не смея поднять глаза. Фюрст откинулся на спинку кресла и долгим, изучающим взглядом смотрел то на Таганова, то на Каюма. Давясь от смеха, Мадер приглаживал свои тонкие усики. Абдуллаев и Сулейменов вместе с остальными членами комитета поспешили выйти из кабинета.

Молчание первым опять нарушил Ашир Таганов, сказав примирительно:

— Но, может быть, с точки зрения военной наш уважаемый президент и прав. И почему бы командирами не назначить узбеков? Тем более, что ротами фактически командуют опытные немецкие офицеры-инструкторы.

— Вы нелогичны, шарфюрер, — как-то ласково произнес Мадер. — Впрочем, все это в компетенции Берлина, решать будут там. Хотя наш обмен мнениями, как говорят дипломаты, — он не сдержался, перешел на насмешливый тон, — был весьма плодотворен. Кстати, господин Каюм-хан, не взять ли вам Эембердыева себе в советники? Или даже в будущие министры, а? — Президент с ненавистью посмотрел на Мадера. — Ну, об этом тоже еще потолкуем... Через двадцать минут выезжаем. Вы свободны, господа. Шарфюрер, останьтесь.