Джек Хиггинс - Эпицентр бури

— Вы слишком недоверчивы. Как я уже говорил, вы найдете его досье в моем кабинете, если хотите узнать о нем больше. — Фергюсон протянул ей листок бумаги. — Это описание таинственного человека. Не так уж много, чтобы двигаться дальше, но пропустите его на всякий случай через компьютер.

Она вышла.

Вошел Ким с экземпляром «Таймс». Фергюсон быстро пробежал заголовки и перевернул страницу. На второй странице его внимание немедленно привлекло сообщение о визите госпожи Тэтчер во Францию, которое до этого появилось в «Пари суар».

— Ну, Макс, — тихо произнес он, — желаю тебе удачи. — С этими словами он налил себе еще одну чашку кофе.

Утром в Париже стало значительно теплее, к обеду снег почти растаял. За городом тоже прояснилось, снег лежал лишь местами на кустарнике вдоль шоссе. Диллон ехал в Валентон, держась боковых дорог. Он сидел на мотоцикле «БМВ», который взял со своего склада. Одет он был как полицейский почетного эскорта: каска, защитные очки, автомат МАТ-49 на груди черного форменного плаща.

Конечно, это безумие ехать туда, но он не мог устоять перед возможностью посмотреть бесплатный спектакль. Он остановился на узкой проселочной дороге возле ворот, ведущих на ферму, и, сверившись по карте, пошел пешком по дорожке через лесок до невысокой ограды на холме, сложенной из камней. Внизу, примерно метрах в двухстах перед ним, был железнодорожный переезд. Черный «рено» все еще стоял там, где он его оставил. Нигде ни души. Минут через пятнадцать прошел поезд.

Диллон посмотрел на часы. Они показывали четверть третьего. Направив цейсовский бинокль в сторону переезда, он увидел, как белый «рено» спустился по дороге, развернулся и заблокировал переезд. За ним следовал «пежо» с Пьером за рулем. Пьер уже начал давать задний ход, чтобы развернуться, когда к нему подбежал Гастон. «Пежо» был старой модели, выкрашенный в ярко-красный и кремовый цвета.

— Очень недурно, — пробурчал тихонько Диллон, видя, как «пежо» укатил вверх по дороге. — Теперь дело за кавалерией. — Он закурил.

Минут через десять по дороге спустился большой грузовик. Он встал, не имея возможности проехать. На его высоких парусиновых боках было намалевано: «Стейнер электроникс».

— Электроника, мать вашу… — произнес Диллон.

Дуло пулемета высунулось из грузовика, открыв огонь по «рено». Когда стрельба прекратилась, Диллон вынул из кармана черный пластиковый электронный детонатор, включил его и вытянул антенну.

Из грузовика выпрыгнула дюжина человек в черных комбинезонах и пластиковых касках. У каждого в руках были укороченные автоматы. Когда они приблизились к «рено», Диллон нажал кнопку детонатора. Настроенный на самоликвидацию заряд во второй черной коробке (Пьеру он сказал, что там дополнительные патроны) мгновенно взорвался, развалив на части весь фургон. Куски корпуса медленно плыли по воздуху. Несколько человек лежали на земле, другие бежали в поисках укрытия.

— Вот вам, господа, кушайте на здоровье, — провозгласил Диллон.

Он вернулся по дорожке через лесок, сел на «БМВ» и укатил.

Диллон открыл дверь сарая на улице Хельер, сел на мотоцикл, заехал внутрь и припарковал его. Когда он повернулся, чтобы закрыть дверь, сверху его окликнул Макеев:

— Полагаю, ничего не вышло?

Диллон снял каску.

— Боюсь, что так. Братья Жобер донесли на меня.

Когда он стал подниматься по лестнице, Макеев сказал ему:

— Маскировка, вот что мне нравится. Полицейский всегда остается для людей просто полицейским. Они никогда ничего не могут добавить, описывая внешность.

— Верно. Несколько лет тому назад я недолго работал с великим ирландцем, которого звали Фрэнк Барри. Когда-нибудь слышали о нем?

— Конечно. Как Карлос.

— Он был лучше Карлоса. Его убили в семьдесят девятом. Я не знаю кто. Фрэнк часто использовал образ полицейского почетного эскорта. Удобно играть роль почтальона. Никто никогда не обращает внимания на почтальона.

Он прошел за русским в гостиную.

— Расскажи мне, — попросил Макеев.

Диллон рассказал ему обо всем. Потом добавил:

— Была возможность использовать этих двоих. Но она сорвалась. Вот и все. Больше не о чем говорить.

— И что теперь?

— Я же сказал вчера вечером, что обеспечу другую цель. Я имею в виду все эти деньги. Мне уже пора подумать о своей старости.

— Ерунда, Син. Тебе нет никакого дела до своей старости. Игра доставляет тебе удовольствие и возбуждает.

— Может быть, ты и прав. — Диллон закурил. — Я знаю одно — мне не нравится проигрывать. Я придумаю что-нибудь для вас, заработаю свои деньги и расплачусь с долгами…