Чингиз Абдуллаев - Берлинский транзит

— Не нужно нервничать, — хмыкнула Альбина. — Он ведь у нас неплохо пожил. Все удовольствия получил, напоследок даже переспал с этой коровой из психиатрической больницы.

— Не нужно оскорблять женщину, — попросил Дронго, — она хотя бы спала по собственному желанию, а не как вы, по принуждению.

Альбина стиснула зубы, но ничего не ответила.

— Ты умрешь, — сказала она через несколько секунд, — и тебя уже никто не спасет. Ни воровская честь, ни немецкая полиция, ни твои друзья из Москвы. Мы сейчас отвезем тебя в парк и там пристрелим. Даже твоей могилы никто не найдет.

Он никогда не позволял себе жевать жвачку при людях, считая это неприличным. Но сейчас он радостно жевал, глядя ей в глаза. У нее были такие красивые зеленые глаза.

— Это линзы, — неожиданно спросил он, — или у вас такой цвет глаз?

Альбина отвернулась и спросила Айваза:

— У тебя есть еще вопросы?

— Только последний. Где мы его пристрелим? В машине нельзя, будет много крови.

— Здесь недалеко, — сказала она, не поворачиваясь к ним лицом, — отсюда совсем недалеко. Минуты две езды. И там хорошее спокойное место. Его там долго не найдут. Он будет лежать там лет двадцать или двадцать пять.

Она уже собиралась поехать, когда Дронго, держа двумя пальцами пачку жвачки, начал отпускать ее в левый карман. Айваз видел его движение, но на этот раз не насторожился. Пусть положит свою жвачку, все равно через несколько минут она ему уже не понадобится. Дронго осторожно положил жвачку в карман и нащупал пистолет. Повернул голову к Айвазу:

— Это ты добивал Чечулина?

— Да, — кивнул Айваз, — и Руслана тоже я задушил проводом.

— Правильно, — негромко сказал Дронго, — я так и думал.

И в салоне автомобиля раздались выстрелы.

Евгений Мартынович Раздольский был человеком старой формации и консервативных взглядов. Он почти тридцать лет работал на галантерейной фабрике сначала мастером, а затем и заместителем главного инженера. Когда ему исполнилось пятьдесят лет, у него пропали все сбережения, накопленные за долгие годы его ударной работы. Остались только орден Трудового Красного Знамени, почетные грамоты и медали. И еще разведенная дочь с двумя маленькими внуками, которых нужно было кормить. И больная жена, которой нужно было покупать лекарства. В девяносто первом, когда в течение одного дня обесценились все накопления, он долго думал, как ему теперь жить. Жена советовала переехать в деревню, но он не хотел в пятьдесят лет менять устоявшийся ритм жизни. Через несколько месяцев закрыли фабрику, на которой работал Евгений Мартынович, и всех работников просто выкинули на улицу. Он и тогда не опустил руки, устроился охранником в соседнее конструкторское бюро. Денег он получал очень мало, и семья с трудом сводила концы с концами.

Он хорошо помнил день, когда трое незнакомых и очень солидных мужчин появились у него в доме. Одного из них он знал. Это был Спартак Аракелян, тот самый знаменитый «цеховик», с которым их галантерейная фабрика работала много лет. Рассказывали, что в конце восьмидесятых у Аракеляна были большие неприятности и он едва не попал в колонию, но сумел откупиться.

Раздольский знал, кто такие «цеховики». В советское время это были организаторы подпольных производств, на которых производились остродефицитные вещи. Причем зачастую вещи были не хуже заграничных. Но в Уголовном кодексе имелась статья о «частнопредпринимательской» деятельности, как и статья о хищении государственных средств — ведь сырье считалось государственным имуществом. А еще статья о «спекуляции», когда любая нажива считалась незаконной и спекулятивной.

Аракелян тоже давно знал Евгения Мартыновича. Не один десяток лет. Ведь Раздольский в конце своей работы на фабрике был избран освобожденным председателем профсоюзного комитета. О его честности во время распределения квартир и путевок ходили легенды. Аракелян знал про эти качества своего давнего знакомого. И поэтому в середине девяносто третьего привел к нему двоих очень важных людей. Один был грузин, другой украинец. Все трое долго пили чай, расспрашивая Евгения Мартыновича о его жизни и работе. А затем Аракелян объяснил, зачем они сюда приехали.

— Умер наш старый друг, — говорил Аракелян. — Он был не просто честным и справедливым человеком, он был настоящим другом, разрешал все наши споры, умел найти возможный компромисс. Ты нас понимаешь? Мы ищем человека, который сможет разговаривать с людьми, решать их проблемы, справедливо относиться к каждому. И самое главное — быть посредником в наших отношениях. То есть тебе нужно снова стать председателем профкома, только не фабрики, а целой области. Или нескольких областей.