Питер О'Доннелл - Недоступная девственница

Пробравшись через пещеру, они вышли с противоположной стороны.

— А эта жидкость грязного цвета? — Модести на мгновение остановилась. — Это кислота?

— Птичий помет, — усмехнулся Уилли. — Собственно, это и есть кислота. Не очень концентрированная, но вполне хорошая кислота. Это была идея Джайлза. По-моему, он тянет на Нобелевскую премию.

Все это было настолько абсурдным, что Модести не удержалась от смеха.

— Только не уверяй меня, что тебе это рассказала какая-то дамочка — эксперт по фейерверкам, Уилли.

— Нет, я вычитал об этом еще в приюте. «Сто полезных советов для подростка» или что-то в этом роде. В ту ночь, когда мне пришлось оттуда сматываться, я именно так и подпалил кровать Дайсера.

Когда они спустились вниз, Модести все еще разбирал смех. Лиза уже лежала на носилках, рядом с ней, согнувшись под тяжестью своей сумки, стоял Джайлз.

— Не вижу ничего смешного, — мрачно пробормотал он, разглядывая Модести. — В чем дело, поделитесь.

— В чем? В тебе, Уилли и птичьем помете, — Модести от души расхохоталась. — Потом я тебе все объясню, дорогой. А теперь пошли, нам уже давно пора возвращаться домой.

Сверху донесся звук первого выстрела — сооружение имени Уилли — Повелителя пернатых работало. Модести взялась за носилки. Автомат висел у нее на спине. Уилли подошел к носилкам сзади. Они двинулись, и Джайлз пристроился рядом с Уилли.

— А ты уверен, что осы ничего нам не сделают? — спросил он озабоченно. — Никак нельзя, чтобы они покусали Лизу.

— А меня, значит, можно? — покосился на него Уилли. — Все будет в порядке, приятель, главное — не дразнить их, но мы и не собираемся маршировать, распевая во все горло «Мы преодолеем», верно? Послушай, иди следом за мной и постарайся не падать и не размахивай руками.

Джайлз высокомерно посмотрел на него.

— Можно подумать, что я когда-нибудь падал, — он презрительно отвернулся и тут же споткнулся о камень.

Атмосфера в ущелье была гнетущей, и не только от страшной влажности и духоты. Ущелье зловеще молчало, словно сторожило вечный сон древнего божества, уснувшего между этих покрытых зеленой плесенью скал. В густом как сметана воздухе тут и там приплясывали маленькие черные тела. Вначале их было не больше десятка, но постепенно число их росло, словно звезды в вечернем небе.

Осиные гнезда свисали с ветвей на каких-то стебельках, которые казались слишком тонкими для таких величественных сооружений. Гнезда были повсюду — на деревьях, в кустарнике, на стенах ущелья — гигантская колония была единственным и полноправным хозяином этого страшного ущелья. Примитивные существа не боялись никого и ничего, в любую секунду они были готовы атаковать всех, кто осмелится потревожить их покой — человека, зверя, любого. Ровный пульсирующий гул, заполнивший ущелье, казался биением сердца спящего гиганта.

Модести представила, что может произойти, если здесь прозвучит выстрел, — она уже слышала, как звук, вибрируя и отражаясь эхом от скал, становится все громче и громче и наконец достигает фортиссимо. Она поежилась и почувствовала, как спина покрывается холодным потом. Маловероятно, чтобы звук голосов при обычной беседе вызвал ярость и негодование черных орд, и, тем не менее, никто не осмеливался заговорить даже шепотом.

Они прошли первый поворот и увидели перед собой длинный прямой участок, за которым ущелье снова начинало извиваться. Вблизи ноги Девственницы не производили впечатления очень изящных. Шедшая первой Модести внимательно смотрела перед собой, стараясь двигаться посередине ущелья. Они подошли к следующему повороту, и тут она услышала сдавленный голос Уилли:

— Принцесса!

Она остановилась и, подняв глаза, увидела в ста ярдах впереди группу людей. Адриан Чанс, Жако Муктар, Камачо и десять или одиннадцать кикуйю.

— Опускай носилки, Уилли, — не оборачиваясь, прошептала Модести, медленно приходя в себя от изумления.

Ван Пинаар, по-видимому, лишь изображал, что они готовятся к атаке в лоб, их сбил с толку пулемет — отвлекающий маневр. Остальные тем временем прошли по ущелью и организовали засаду.

Модести охватила злость на себя. Два часа назад можно было без особого труда перестрелять всех этих кикуйю, как перепелок.

«Дура, какая же я дура, — твердила про себя Модести. — Когда-нибудь я погибну из-за своих идиотских принципов. Может, уже сегодня. И со мной все остальные».

Она повернулась, и Уилли увидел, что зрачки ее превратились в две черные точки.