Борис Акунин - Квест

— Оплошки случиться не должно, — всё же засомневался Фондорин. — Дело большущей важности. Нельзя нам его упустить.

— Костьми ляжем!

— Не надо костьми…

Профессор достал из кармана фляжку. Наполнил крышечку, капнул туда ингибитора.

— Выпейте. Это вам поможет.

— Вина не принимаю, — гордо отрезал поручик. — Ежели вам угодно знать мнение старого оберегателя порядка, всё зло на Руси от вина. Отродясь его не пил и не намерен. Я один такой на всю московскую полицию. Сам обер-полицмейстер про меня говорит: «Хрящов у меня большой оригинал».

— А я, ваше высокоблагородие, не откажусь, — сунулся робкий Ляшкин.

Он опрокинул чарку, крякнул.

— С характером винцо, аж до нутра проняло.

Щёки хожалого порозовели, плечи распрямились, он по-молодецки тряхнул головой да как хлопнет начальника по плечу:

— Эх, Фёдор Иваныч, веди на басурманов! Ляшкин тебя не осрамит!

От приятельского шлепка поручик чуть наземь не брякнулся.

— Сдурел ты, что ли? Откуда и сила взялась!

Фондорин снова наполнил крышку.

— Пейте, поручик. Это приказ.

— Слушаюсь.

Со вздохом, предварительно сплюнув в сторону, Хрящов выпил.

Глаза у него захлопали. Усы встопорщились ещё бесшабашней.

— Ух ты! Будто угль горящий проглотил! Так вот оно какое, вино! Теперь я понимаю, отчего пьяному море по колено! Эх, господин подполковник, сгубили вы единственного на всю Москву трезвого полицианта! Дурак я, выходит, что до сорока лет дожил без хмеля. Как Бог свят, запью!

— Сначала мы должны исполнить задание. Главное — держитесь неподалёку. Как только представится случай, я засвищу. Не отстанете?

— Хоть на крыльях летите — не отстанем, — пропел поручик, поглаживая молодецкую грудь. — Ох, душа в пляс просится. Ещё глоточек не дозволите?

— Будет с вас. А то, чего доброго, сами улетите.

— Как хорошо, что вы вернулись! Я уж хотел отправлять на поиски Атона. Кстати, благодарю за совет насчёт уксуса — это простое средство помогло разбудить беднягу.

Анкр поджидал профессора в коридоре. Здесь же стоял его сундук, уже сложенный.

— Мы покидаем Кремль. Он превратился в остров, со всех сторон окружённый пламенем. Маршал Мортье готовит для императора загородный дворец к северо-западу от города. Идёмте! Пора грузиться в повозку.

— Я был снаружи, и вот вам мой совет: лучше идти пешком. Лошади испугаются огня и треска, начнут метаться. Ваши копты достаточно сильны, чтобы тащить сундук с лабораторией?

Самсон сказал это так, словно мысль только что пришла ему в голову. Если б отделить барона от его телохранителей, это чрезвычайно облегчило бы задачу!

— Вы правы. Атон с Хонсом выносливы, как сахарские верблюды. Они потащат и лабораторию, и книги. А мы с вами пойдём рядом и обсудим химическую природу пламени. Вы на чьей стороне в этом вопросе, друг мой? Шталя или Лавуазье?

— Конечно, Лавуазье, — ответил профессор, слегка покраснев от обращения «друг мой». — Однако должен вам заметить, что первым флогистоновую теорию подверг сомнению вовсе не Лавуазье, а Ломоносов.

— В самом деле? Я этого не знал.

Учёная беседа продолжилась и после того, как, вслед за пехотой и артиллерией, в путь тронулся императорский кортеж, сопровождаемый кавалерией. Конникам пришлось спешиться и вести лошадей вод уздцы, успокаивая их, а некоторым замотав голову попоной. Вокруг всё пылало, рушилось, трещало и стреляло. Солнце не могло пробиться сквозь дым и пепел, воздух был цвета расплавленного золота.

Как и рассчитывал Фондорин, нестроевая челядь — слуги, повара, обозные, и, разумеется, медики — плелась в самом конце длинной процессии.

Двигались медленно, делая причудливые зигзаги в обход жарко пылавших кварталов. Иногда приходилось останавливаться и ждать, пока в голове колонны сапёры расчищают завал или отвоёвывают у огня лазейку.

Без особенного труда профессор устроил так, что они с Анкром оказались позади всех. Фондорин делал вид, что очень увлечён дискуссией, в особенно интересные её мгновенья он хватал собеседника за рукав, и они застывали на месте. Потом, как бы опомнившись, Самсон шёл дальше.

Его тайные сообщники всё время держались неподалёку. Красная, пышущая жаром физиономия поручика Хрящова то возникала за углом обгоревшего дома, то выглядывала из-за ограды, а иногда высовывалась прямо из пламени.

Наконец профессор утянул ничего не подозревающего фармацевта на позицию, далее которой пятиться было невозможно. Два гвардейских гренадера, которым было поручено подгонять отстающих, при малейшей остановке вежливо, но решительно просили господ лекарей не задерживаться.