Арсений Замостьянов - Майор Пронин против врагов народа

Малль изловчился поцеловать руку Мариэтты Шагинян и передал ей книгу.

Пока покрасневшая от смущения писательница рассыпалась в благодарностях, Пронин глотнул шампанского. У него отлегло от сердца. «Но в следующий раз нужно будет проверить, что носит Вольф в этой кожаной папке, – подумал он. – Так ведь можно всю операцию провалить… Казалось бы, какая мелочь – папка в руках секретаря. Но именно эта мелочь сделала меня сегодня на несколько секунд бессильным, как мальчишку. Хорош бы я был, если бы взорвался здесь вместе с цветом советской литературы. Майор Пронин… Посмешище, анекдот!»

– Я не читал Гейне. Но думаю, книга неплохая. Гитлер запрещал Гейне. Говорят, ее у нас сейчас даже в университете изучают, – изрек Вольф. – Никогда не понимал стихов. Песни – другое дело, там хотя бы петь можно… Но это тоже неплохо почитать на досуге.

– Юрген, не забывайте: вы находитесь в писательском клубе. За такие слова поэты возненавидят и вас, и меня, и Швейцарию. А я Гейне читал. И вам советую. – Малль, как всегда, умело исправил возникшую неловкость.

Тем временем Пронин демонстративно посмотрел на часы. Пора было заканчивать мероприятие, да и Малль, по-видимому, устал. А им еще предстоял путь от одного праздничного стола к другому.

Во время переезда к ресторану «Славянский базар» Пронин с ехидцей спросил Малля:

– Кажется мне, вы не числите литературу в ряду своих пристрастий?

– Поверьте, господин Пронин, я люблю и ценю художественное слово, но считаю чтение процессом достаточно интимным. Преклоняюсь перед величием Данте, Бальзака, Томаса Манна, вашего Льва Толстого. Но такое огромное количество писателей, поэтов, критиков в одном небольшом зале меня смутило. Я как-то привык полагать, что писатели любят одиночество. Как ваш Федор Гладков.

«Ну, нет, дорогой господин Малль. В стране победившего социализма одиночество возможно только в одиночке на Лубянке», – подумал про себя Пронин. А вслух сказал:

– А вот писатели, я думаю, полагают, что дипломату свойственно любить светское общество. Но разве вы не чувствуете иногда потребности в уединении? У нас это называется диалектическим противоречием.

Малль грустно улыбнулся и кивнул головой. Бронированный автомобиль остановился около дома номер 19 по улице 25 Октября, где испокон веку располагается знаменитый «Славянский базар».

На сей раз отсутствием аппетита страдал не майор контрразведки Пронин, а швейцарский дипломат Малль. Он с неохотой ковырял приборами лучшие творения кулинаров и нехотя реагировал на предложения своего «гида» отведать очередное блюдо.

– Вам надо обязательно подкрепиться перед посещением кремлевских музеев, – настаивал Пронин.

Малль жаловался на головную боль, чуть ли не с отвращением положил в рот кусочек семги и жалобно посмотрел на своего сопровождающего. Все же отменить намеченные поездки он не просил, выказав тем самым недюжинное мужество.

Посещение Грановитой и Оружейной палат было кратким. Пронин быстро шел по залам, что-то показывая и рассказывая. Эта спешка была на руку всем, причастным к операции.

Музеи закрыли, когда дипломат обедал. В это время были проверены все помещения, выдворены оттуда посторонние люди. Ведь персона швейцарца могла привлечь внимание со стороны посетителей, очень нежелательное для проведения операции. Благодаря тому, что осмотр музеев занял не более полутора часов, причем Малль нигде не замедлил шаг и ни о чем не спрашивал, нормальная работа этих учреждений культуры была быстро восстановлена. Малль, сопровождаемый секретарем, вскоре уехал в «Метрополь», где отдыхал до ужина, принесенного в номер из гостиничного ресторана. Но и после этого оставался в номере до самого утра. Правда, четыре раза за вечер к нему входил Вольф. Но каждый раз общение длилось недолго.

Рано утром Малль, позвонив Пронину, сослался на недомогание и попросил отменить посещение Музея изобразительных искусств и встречу со стариком филофонистом. Пронин посоветовал швейцарцу вызвать хорошего советского врача или, может быть, повторить сеанс ламаистской терапии у Василия Могулова. Но Малль об этом не хотел даже слышать. Впрочем, взяв себя в руки, он ответил доброжелательному «гиду», что проконсультируется по телефону у своего швейцарского доктора.

Программа второго дня свелась лишь к посещению Третьяковки и Музея революции. Команда Пронина вздохнула с облегчением. Ничего зловещего случиться из-за Малля в Москве уже не могло. Охранные мероприятия в Третьяковской галерее и Музее Революции были отлажены великолепно. Даже обладатель волшебной палочки не смог бы совершить в этих зданиях террористический акт.