Арсений Замостьянов - Майор Пронин против врагов народа

– Иван Николаевич, вы бы присели, – деликатно сказала она, – может, еще кофейку?

– Спасибо, Агаша, не откажусь, – майор машинально сел в кресло.

Да, может быть, путешествия запонки – и бред сыщика, но Вольф получил же в это время какие-то подозрительные директивы. Предполагаемое участие двух дипломатов в террористической деятельности становилось все более явным. Элоранта не обманул подлец-перекрещенец. Малль, несомненно, был связан с американскими военными кругами. Вряд ли его верный секретарь Вольф мог действовать в одиночку без ведома шефа.

Пронин достал папку с досье на секретаря. Углубился в чтение. Просмотрев все материалы, майор в задумчивости стал перекладывать листки. Чутье подсказывало ему, что биография Вольфа, представленная в досье, – липа. Выпускник Сорбонны, лингвист и социолог, увлекающийся футболом? Предположим, эти причуды могут быть у немца, получившего французское образование. Эмигрант из Богемии, осевший в нейтральной Швейцарии в 1940 году, – не поздновато ли бежал этот немецкий диссидент от гитлеровского режима? Или вот еще – полное отсутствие печатных работ у интеллектуала, получавшего в европейских университетах высокие оценки по философии и истории. Но это все цветочки. А вот повар – молчаливый угрюмый толстяк – вызывал у Пронина откровенное, хотя и не подтвержденное пока доказательствами подозрение.

Ковров вызвал к себе Пронина и Лифшица. Разместившись за круглым столом, они начали рабочее совещание.

– Ну что, лучшие друзья господина Малля, есть успехи? – Ковров вертел пальцами кран от самовара.

– Для отчета успехи всегда найдутся, а если серьезно – пока присматриваемся. Проводим эксперименты.

– Театральный эксперимент прошел удачно? – Ковров посмотрел на Лифшица.

Тот пожал плечами:

– Ну, ребята не сплоховали. Все старались. И, как видите, ничего страшного не произошло.

– Да, – Ковров задумался. – В нашем положении и отсутствие новостей – отличная новость. Иван Николаевич, как тебе Малль?

– Да, в общем, нравится. Неглупый, остроумный человек. Аккуратный. Со мной доброжелателен. Подозрительных интересов и контактов не обнаружил. Обычный европейский аристократ без пещерного антисоветизма. Думаю, он не замешан напрямую в заговоре. Как крупную фигуру, его могут использовать для привлечения внимания. Думаю даже, при случае могут и убрать. Это реальнее, чем то, что он может оказаться организатором терактов.

– Вы думаете? – Ковров прищурился. – И в его поведении не было ничего подозрительного?

Пронин пожал плечами. Нельзя было говорить про запонки, нельзя.

– Обычное поведение высокопоставленного туриста. Он растерялся перед десятитысячной толпой на площади, причем даже не смог скрыть растерянности. В театре вел себя естественно. Ничего, что говорило бы о его причастности к террористической группе, я не заметил.

– А в поведении его спутников? – настаивал Ковров.

«Все-таки он хорошо работает», – подумал Пронин и ответил:

– О спутниках пока не могу ничего сказать. Еще не присмотрелся. Секретарь Малля не был в театре. Повар тоже. Отчеты наружки – спокойные. Но я дал команду перепроверить данные на секретаря Юргена Вольфа. Мне он не нравится. Как, впрочем, и повар. Последним я займусь лично.

– Хорошо, Иван Николаевич. Как говорится, семь раз отмерь. Но главное: пребывание дипломата в Москве должно обойтись без ЧП. А вот выставка собак в Пятигорске будет для вас прекрасным поводом поближе узнать всю честную компанию. Словом, с тобой, Иван Николаевич, все понятно. А вы, товарищ Лифшиц, какие имеете соображения по Маллю?

Лифшиц разрумянился:

– По Маллю затрудняюсь ответить, я следил за ним весь спектакль, но ничего подозрительного не заметил. Никаких знаков руками или головой он вроде бы не делал, глазами в зрительном зале никого не искал. Вот только на композитора смотрел. Зато переводчик наш, Андрей Горбунов, ведет себя странно. Относительно него у меня есть некоторые соображения.

– Так, продолжайте…

– Он – кандидат в члены ВКП(б). То есть, можно сказать, он у нас на стажировке. Но ведет себя как-то неосторожно и неосмотрительно. В общении с Маллем и другими гостями чувствуется холуйская предупредительность типа «подай – принеси». Мое внимание привлекло и его поведение в театре.

Лифшиц достал из кармана свои записи.

– Первое. Он не усидел на месте – пересел поближе к Хармишам. Второе. Не обращал внимания на своего подопечного Малля, но непрестанно болтал с Хармишами. Третье. Вел себя как-то нервно, не обращал внимания на актеров… И вообще. Знает кошка, чье мясо съела! Он чего-то боялся, волновался.